Выше, чем Боги. Инфузия

Между тем Дэф, покончив, с игрой на верхнем уровне, разворачивает ее и сносит весь блестящий гламур с ягодиц. Новый разворот! Новый приказ! На стол! Она усаживается на самый краешек, лицом к нему. Утверждает ступни на твердой поверхности. Повинуясь безмолвным подсказкам играющего на ней инструмента, разводит ноги в стороны. Вот теперь, она понимает разницу! А ведь речь идет, пока, всего лишь, о тех украшениях, что щемят кожу!

Когда они оказываются снятыми, а игра переходит на самые деликатные «клавиши», исполнитель, в страстном желании услышать мелодию, меняет темп и размерность. Теперь, первым ударом, он стремится развернуть прищепку на полоске нежной плоти. Боль! Вторым, не менее сильным и точным, он добивается того, что кончики челюстей, смещаясь на самый краешек прикусываемой ими складки, принуждают украшение, буквально, повиснуть на ней. Он умышленно добивается того, чтобы площадь прикуса стала минимальной, а сдавливание возросло. Боль!!! Тонкая!!! Сильная!!! Всепоглощающая!!! Ия хрипит и, с каждым ударом пытается, сомкнуть колени. А хрипы начинают превращаться в стоны. Но это не крик!

Три! Только три украшения отделяют победу от поражения! Умрия понимает, как это глупо, но она, словно старается разделить с девушкой, ту боль, которая нестерпимо жжет, самое чувствительное место. И хотя горит оно все, очагов пожара три. Верхний – у основания симпатичного капюшончика. Средний – у его нижних краев, причем разожжен так умело, что одновременно опаляет и внешнюю, и внутреннюю часть кромок. Нижний же – полыхает на всем том, что с любопытством выглядывает из-под них.

Девять! Девять ударов, шепчет Ия, про себя! Всего девять, но как же это много!!! Но она ошибается. Следующий «аккорд» врезается в «клавиши» с такой мощью, что две из них разлетаются далеко в стороны и, лишь нижняя не отпускает свою жертву, обреченно повиснув на самом краешке! Вспышка боли, тушит свет и приглушает звуки. А потом, словно, сквозь толстый слой ваты, Ия слышит свой звериный крик! Forte!!!

Намотав длинные волосы на руку, Дэф вытаскивает ее, на балкончик, где мрачно стоит Донг.

– Спасибо босс, – говорит он, и продолжает путь со своей добычей, в сторону лабораторного отсека…

…Он приводит ее только, через сутки; притихшую, с поникшей головой. Ставит в рамку и с силой затягивает узлы.

– Я… – начинает она…

– Молчи… Я знаю… Ты билась до конца…

«Эх, красавчик, – жалостливо думает Умрия, с содроганием вспоминая, как та провела эти сутки. – Как же тебе еще далеко, до того Донга, который в одиночку, припрет к стенке богов! «Знает он»!!! «Билась до конца»!!! А девчонка, просто хотела сказать, что твоя ненависть к ней, не сможет убить ее любовь».

18

… – То, что произошло, – веско произносит Донг, обводя мрачным взглядом, своих соратников, за ужином, – больше не повторится. Она крикнула, значит, она хотела этого. Я отдал ее, чтобы вы помнили: мы одна команда и нас связывает преступление. Но я не потерплю здесь, ни Белоснежку, ни гномов, ясно?!! А для реализации своих эротических фантазий, у вас достаточно материала. Поскольку договориться, так и не удалось, наши пленники отныне должны содержаться, по отдельности. Комнатки подопечных вполне подойдут. День в рамке и «зафиксированная» ночь в постели – это нормальный режим. Но помните, если кому-то из них, удастся наложить на себя руки, то всему нашему проекту крышка! В памяти людей, мы останемся, как преступники. Грязные преступники.

– Мы и так ими останемся, – отвечает за всех Ардонелл. – Нам-то бессмертие не грозит, верно? И как, только мы начнем подыхать, от самой обычной старости…

– К сожалению, это так, – со вздохом, соглашается Донг. – Но, среди нас, нет новичков. Мы знаем, что необязательно отвечать на все вопросы, когда это произойдет, не так ли?

– А эти детишки? – спрашивает Мо.

– Все… Абсолютно все, должно идти, как всегда! Мы не благотворительная организация! Я не собираюсь разводить тут коммуну или раздувать пламя революции! Так надо?!! Значит, так будет! Мы просто уголовники, мечтающие всю жизнь лакомиться дармовой телятиной! Все!!!

«Эге, – думает Умрия, отматывая «историю» чуть назад и «входя» в Донга. – Что-то много слов о преступниках и преступлениях. А думаем так же? Нет, думаем по-другому».

«Вы и есть преступники, а я главарь. Мы ворвались к людям в тот момент, когда они скорбели о потере близкого человека. Мы ограбили их. Унизили, издевались и пытали. Мы отняли у них, самое ценное, что есть у человека – его смерть! Вам выгоднее быть преступниками, потому что, если бы вы знали, зачем мы здесь на самом деле?!! К счастью, об этом знают только двое. Курту, еще очень долго, не пригодятся эти знания. Ну, а я? Я знаю, насколько маловероятна встреча с тем, кому это будет интересно на самом деле. Но, если такая встреча, все же произойдет, я найду, что ответить».