Выше Эвереста

Сюжет фильма прост: задавленный морально сумасшедшим темпом городской жизни, человек вырывается на волю, в горы. Какой контраст после многоэтажных громад, где словно в сотах ютятся люди, назойливых реклам, мельтешащих светофоров, потоков вечно куда-то спешащих пешеходов! Простор, тишина, изумрудные альпийские луга, кристально чистый воздух, яркие цветы и серые гранитные скалы. Наконец-то можно вздохнуть полной грудью. Сброшен рюкзак, перекинута через плечо бухта веревки, и вот уже по отвесной стене высотой в несколько сотен метров в одиночку лезет альпинист. Спокойно, уверенно, безо всякой спешки и… страховки. Напряжение покидает зрительный зал только после того, как герой фильма благополучно выбирается наверх. Его лицо озаряет счастливая улыбка. Вдоволь налюбовавшись панорамой гор, он спускается по тропинке и шагает домой, но теперь уже легко, бодро, с каким-то особым блеском в глазах.

Выступает сам Месснер. Он взволнованно говорит о духовных и моральных ценностях альпинизма. О том, что горы помогают людям вернуться к давно забытой ими простой жизни, что после дня, проведенного за письменным столом, соломенный тюфяк в горной хижине приятнее пуховой перины в городе, а глоток воды из ручья вкуснее стакана вина в таверне. Приглашают высказаться. Фильм произвел сильное впечатление. Но вот слово берет убеленный сединами англичанин. Он, конечно, восхищен блестящей индивидуальной техникой Месснера, однако замечает, как бы мимоходом, что лазить «соло» весьма рискованно, и посему желает герою долгой жизни. На трибуне бельгийский делегат. Да, конечно, и сюжет фильма хорош, и мастерство превосходно, но подавляющее большинство альпинистов, добавляет бельгиец, все же предпочитают делить радости и трудности восхождений со своими товарищами и друзьями.

Пресса заговорила о Месснере еще в 60-х годах, после того как он проложил новые стенные маршруты на Ортлер, Гран-Жорас, Эйгер, Чиветту, Мармолату и другие известные своей сложностью альпийские пики. Некоторые из них он прошел зимой и в одиночку. Затем начались выезды в Анды, горы Африки, Новой Гвинеи, Ирана, Афганистана, Пакистана, Непала. Грозная Нан-га-Парбат — первый восьмитысячник Месснера. Только в 1953 году другой знаменитый альпинист-одиночка, австриец Герман Буль, положил конец проклятью «Голой горы», унесшей более двадцати жизней. Рейнхольд вместе с братом Гюнтером в 1970 году проложил на Нанга-Парбат новый путь по Рупальскому склону крутизной 70 градусов. Они заночевали на вершине, и к утру Гюнтер так ослаб, что для возвращения пришлось искать менее трудный путь. Первым спускался Рейнхольд. Когда, спустя некоторое время, он оглянулся, то брата не было, а на склоне виднелись следы большой лавины. Он искал его много часов подряд, всю ночь, отказываясь верить в гибель Гюнтера.

В базовом лагере руководитель экспедиции К. Херлигкоффер обвинил его в смерти брата. «В какой-то степени я действительно причастен к гибели Гюнтера, — считает сам Месснер. — Он бы не погиб, не пригласи я его участвовать в экспедиции. Не будь Гюнтер моим братом, он, возможно, и не последовал бы за мной на заключительном этапе восхождения. Только в этом смысле ответственность лежит на мне».

В горах важно уметь отступить, когда достигнут предел разумного риска. Месснер — яркий представитель школы экстремального альпинизма. Смелый до дерзости, он все же умеет иногда вовремя повернуть назад, как это было на южном склоне Макалу в 1974 году и на Дхаулагири три года спустя. Однако его одиночное бескислородное восхождение на Эверест с севера, пожалуй, выходит за рамки благоразумия. После шести недель активной акклиматизации он вышел на штурм 18 августа 1980 года в пять часов утра. В рюкзаке весом 20 килограммов были продукты, спальный мешок, легкая палатка. 20-го числа в 15.05 Рейнхольд достиг вершины, пробыл там сорок минут, сделал снимки и через два дня вернулся в лагерь «6500 м».

Позже он рассказал, что в самом начале подъема под ним обрушился снежный мостик и он упал в трещину глубиной десять метров. «Еще никогда я не испытывал такого ужаса, — вспоминал Месснер. — Хотелось кричать, звать на помощь, но я знал, что никто не протянет мне руку. Только через несколько часов выбрался я из трещины. Второй раз такую пытку я просто не перенесу. Я совершил все, что мог. Я истратил не только физические, но и все моральные силы. Теперь я знаю, что большего сделать уже не смогу. Одному совершать восхождение на Эверест — большое заблуждение. Горы предстали передо мной совершенно в ином свете. Я как будто попал в лагерь неприятеля. Ущелья враждебно следили за каждым моим шагом: ждали ошибок и были готовы убить меня… Подобные восхождения — это не что иное, как вызов смерти. Я выжил случайно».