Выше головы! (CИ)

Это был подлый приём! Но я сдержался.

— Она лгунья, и вряд ли перестала быть лгуньей, поносив «ржавь». Всё это она придумала только для того…

— Она не лгала, — доктор перебила меня — и наклонилась близко-близко, используя в качестве опоры моё колено. — Она верила в то, что говорила! Я видела — для неё это случилось на самом деле! Она видела то, что видела!

Я вздохнул и отвернулся. Опять спамерские игры! Как я могу знать, правду говорила Ядвига или нет, если я не знаю, насколько правдив оценивающий её эксперт!

— Не важно…

— Думаешь, она может обмануть меня?

— Откуда я знаю?!

— А что ты вообще знаешь?

— Я знаю, что андроидов А-класса женского пола нет, не было и не может быть! — выложил я последний аргумент, но на спамершу-скво это не произвело ни малейшего впечатления.

— Рэй, а можно поинтересоваться — откуда ты это знаешь?

Я открыл рот, чтобы ответить, но понял, что она права: у меня не было ни одного источника информации, надёжного на сто процентов. Ни Проф-Хофф, ни Инфоцентр «Дхавала» не могли считаться надёжными. А логосы на «Тильде»? Но чем они лучше?..

Не получив ответа, Утенбаева отодвинулась от меня. Как будто отпустила.

— Можешь идти!

— Я…

— Иди, если хочешь!

Я остался, и мы какое-то время просто молча сидели в уютном полумраке, закрытые ширмой от остальных.

— Что с ней случилось? — осторожно спросил я. — С Ядвигой? Что с ней стряслось, что она стала такой?

Доктор Утенбаева откинулась на спинку дивана, потянулась.

— Вы не знаете, да?

— Я не вижу особого смысла изучать этот вопрос. И тратить на него время.

— Почему?

Она усмехнулась.

— Со следующим СубПортом отчёт о её подвигах прилетит всем, кто с ней работал. Вот пусть и ломают голову, где они напортачили! А я ею не занимаюсь, потому что она этого не хочет. В обязательном порядке мы занимаемся только детишками, — напомнила она. — Так что и тебе об этом думать не надо! Не загружайся!

— Есть же понятие опыта, — нахмурился я. — Если мы будем знать, что было не так…

— То что? Мы не допустим тех же ошибок?

Я не ответил.

— Рэй, такое случается! И будет случаться! Чтобы мы ни делали, как бы ни старались, всё равно некоторые люди будут такими, как Ядвига.

«Или как Просперо Мид», — подумал я, и прошептал.

— Люди из прошлого…

— Что? — переспросила Утенбаева.

— Как будто люди из прошлого, — объяснил я. — Из докосмической эпохи.

Она нахмурилась:

— При чём здесь это?

— Ну, были же люди тех времён — и Ядвига как будто оттуда…

— Рэй, а ты думаешь, мы отличаемся? Ну, конечно, ты так думаешь! И вся ваша команда так думает! Вы сняли фильм о том, как «правильных» людей становилось всё больше. Как будто это как-то накопленный признак, как… я не знаю…. как чёрный цвет у тюльпанов!

— Это была идея Туччи, — начал я оправдываться. — Виктора Туччи. Про людей с искрой.

— Это была идея мальчиков, — язвительно поправила она. — И учителя, для которого важнее быть понятым, чем сказать правду. Ты-то сам как считаешь?

Я беспомощно огляделся вокруг, но не успел полюбоваться на цветочный орнамент ширмы, как Утенбаева включила нейтральный белый режим, превратив «садовую беседку» в холодный лабораторный отсек.

— Я вообще никак не считаю, — ответил я. — Его версия должна быть верной, потому что он двадцать лет работал в школе. У меня нет такого опыта. Поэтому я принял его версию.

Честно, хотя и не сказать, что приятно. Знакомое ощущение…

Доктор похлопала меня по колену и вернула цветы.

— Я не прав?

Она молчала.

— Не прав. Хорошо. А что верно? Дело не в людях?

— Нет.

— А в чём тогда?

Она помолчала немного, подбирая слова — а может быть, специально вынуждая меня ждать.

— Система. Общество. Нормы. Люди вообще не особо изменились! Чего мы добились за двести лет, это снизили наследственные заболевания. Но в целом это всё те же люди. Идентичные тогдашним. Общество изменилось. Соответственно, твоя Ядвига считается сорняком. А Молли — достойным гражданином.

Я печально усмехнулся:

— Жаль, Молли другого мнения!

— Она вообще не думает в этом направлении! Это моя работа — думать об этом. И твоя.

— Кто же тогда изменил общество, что оно стало таким?

— Никто его не менял! Как ты вообще представляешь изменение общества на планете, где уживается десять миллиардов людей и пара сотен государств? Какая сила нужна, чтобы изменить хоть что-то?

— Ну, это…

— Десять миллиардов, Рэй, — повторила она с нажимом. — Десять.

Я осёкся, заставил себя обдумать её слова — представить то, что она говорили.

Цифра. Нули. Как нас учили в самом начале, когда мы с трудом представляли, что такое счёт: рассыпай яблоки по земле и медленно поднимайся. Десять, сто, тысяча, десять тысяч. Десять миллиардов. Да я даже сто тысяч не мог вообразить!

— Это точно? — переспросил я.

— Ну, примерно. Плюс-минус. Ну, девять с лишним на самом пике.

— Но нас же сейчас… — я мысленно нарисовал другую цифру рядом с десятью миллиардами. — Нас же…

— Да-да!

— Значит… Но как же тогда…

Я вычел второе из первого — и заново оценил результат. Он не сильно отличался от первоначальных десяти… пусть даже девяти миллиардов. Только теперь это было другое число. С другим значением. С иным смыслом.