Выше звезд и другие истории

– Судя по ЭЭГ, Джордж, – сказал он с теплой, бархатистой интонацией, как раз с такой, как и хотел, – вам приснился очень нервный сон. Неприятный. По сути, почти кошмар. Первый ваш «плохой» сон за все время здесь. Верно?

– Мне снилась чума, – сказал Джордж, и его всего передернуло, как будто сейчас стошнит.

Хейбер кивнул. Сел за стол. Со своей удивительной покорностью, привычкой делать то, что должно, чего от него ждут, Орр подошел и сел напротив, в большое кожаное кресло, предназначенное для посетителей и пациентов.

– Вы уткнулись в стену, и перелезть через нее было непросто. Так, Джордж? Сегодня я вам в первый раз дал поработать с действительно тревожной темой. Под моим наблюдением, следуя гипнотической установке, вы подошли к одному из глубинных сюжетов вашего душевного недуга. Идти в ту сторону было нелегко и неприятно. Если начистоту, чудовищный сон, верно?

– Вы помните Чумные годы? – спросил Орр, мягко, но в голосе его прозвучало что-то непривычное – сарказм?

И он посмотрел на мисс Лелаш, которая вернулась в свое кресло в углу.

– Да, помню. Когда началась первая эпидемия, я был уже взрослым, мне было двадцать два. Первое сообщение пришло из России: там заметили, что химические выбросы в атмосфере реагируют друг с другом и образуют вирулентные канцерогены. На следующий день опубликовали статистику по госпитализациям в Мехико. Тогда определили инкубационный период, и все стали считать. И ждать. Тут пошли бунты и прощальные потрахушки, появился «Оркестр Судного дня», сколотили Ополчение. В тот год умерли мои родители. На следующий год – жена. Потом – две мои сестры и их дети. Все, кого я знал. – Хейбер распростер руки. – Да, я помню эти годы, – тяжело вздохнул он. – К сожалению.

– Но зато проблема перенаселения решилась, не так ли? – сказал Орр, и в этот раз в его голосе определенно звучал вызов. – Мы молодцы.

– Да, решилась. Сегодня нет перенаселения. А какое еще было решение, кроме ядерной войны? Сейчас в Южной Америке, Африке и Азии нет постоянного голода. Когда полностью восстановят транспорт, не останется даже последних голодных областей. Говорят, до сих пор треть всех людей ложатся спать голодными, а в восьмидесятом таких было девяносто два процента. Ганг больше не разливается из-за того, что в него сваливают тела умерших от голода. У портлендских семей из рабочего класса дети не страдают от нехватки белка и рахита. А до Краха – страдали.

– До Чумы, – поправил Орр.

Хейбер наклонился через стол:

– Джордж, скажите мне: мир перенаселен?

– Нет, – ответил Орр.

Хейбер подумал было, что он смеется, и на всякий случай отодвинулся назад, но потом понял, что странный блеск в глазах у пациента – от слез. Он был готов разрыдаться. Тем лучше. Если он закатит истерику, адвокатша тем более не поверит, если он даже скажет что-то, что совпадет с ее воспоминаниями.

– Но полчаса назад вы не на шутку переживали, боялись, что перенаселение угрожает человеческой цивилизации, всей экосистеме Земли. Я, конечно, не рассчитываю, что вы полностью избавились от этой тревоги. Куда там. Но надеюсь, что теперь, когда вы пережили ее во сне, ее качество изменилось. Вы же теперь понимаете, что под ней нет реальных оснований? Тревога осталась, но отличие в том, что вы знаете: она иррациональна, она идет не от внешней действительности, а от внутренних устремлений. Это уже что-то. Неплохое начало. На самом деле, отличный результат для одного сеанса, для всего-то одного сна! Вы хоть отдаете себе отчет? У вас теперь в руках есть инструмент, вы понимаете, как с этим бороться. Раньше оно вас давило, сжимало, придавливало, а теперь вы сами его можете раздавить. Ваша борьба будет честнее, потому что вы стали свободнее. Чувствуете? Разве уже сейчас, вот в эту минуту, вы не ощутили, что дышится легче?

Орр посмотрел на него, потом снова на женщину-юриста, но ничего не сказал.

Повисла пауза.

– Выглядите неважно, – как бы словесно потрепал Орра по плечу доктор.

Он хотел, чтобы пациент успокоился, вернулся в свое обычное состояние самоуничижения, в котором ему не хватит духу рассказывать перед посторонним о своих сновидческих способностях. Ну или чтобы уж сорвался, чтобы повел себя как человек с явными отклонениями. Но Орр не делал ни того ни другого.

– Если бы у нас в углу не засел инспектор от ЗОС, предложил бы вам виски. Но не будем, пожалуй, превращать визит к врачу в вечеринку, а?

– Так рассказать вам сон?

– Если хотите.

– Я хоронил тела. В большом таком рву… Я действительно работал в похоронной бригаде, когда мне было шестнадцать, когда погибли родители… Только во сне люди были голые и умерли, судя по виду, от голода. Горы трупов. Надо было похоронить всех. Я все искал вас, но не находил.

– Да, Джордж, – веско сказал Хейбер, – я в ваших снах еще не появлялся.

– Появлялись. С Кеннеди. И в виде коня.

– Ну да, на начальном этапе, – отмахнулся Хейбер. – То есть, получается, в этом сне было что-то из вашего реального опыта?

– Нет. Я никогда никого не хоронил. Никто от чумы не умирал. Не было никакой чумы. Это все в моем воображении. Я придумал это во сне.