Выше звезд и другие истории

Той ночью, работая за терминалом, Изя вновь ощутил мягкое электрическое покалывание в руках, стеснение, шепоток за пределом слышимости, запах пота, а может, мускуса или человеческого дыхания. Он стиснул голову руками, потом поднял взгляд к терминалу электронного мозга и пробормотал, словно обращаясь к нему: «Не допусти этого. У нас нет другой надежды».

Но экран был пуст, а недвижный воздух лишен запаха.

Изя еще поработал немного, потом отправился спать. Его жена лежала рядом в ночной тишине – и все же дальше самых далеких планет.

А Эстер лежала в больнице, в вечной тьме. Нет, не вечной. Временной. Целительной тьме. Она будет видеть.

– Что ты делаешь, Ной?

Мальчик стоял у кухонной мойки, зачарованно глядя на стоящую в раковине воду.

– Смотрю на золотых рыбок, – ответил он. – Их выплюнуло из крана.

– Вопрос заключается в следующем: до какой степени концепция иллюзии может описать интерактивную сцену, воспринимаемую совместно несколькими наблюдателями?

– Ну, – заметил Хайме, – сама интерактивность может быть частью иллюзии. Вспомним Жанну д’Арк и ее голоса.

Но в его собственном голосе не было убежденности, и Елена, ставшая лидером Комитета по чрезвычайной ситуации, задала резонный вопрос:

– Может, еще пригласим наших гостей на это заседание?

– Стойте, стойте, – перебил ее Изя. – Вы говорите «воспринимаемую совместно». Но она же не воспринимается совместно. Я ее не вижу. Есть и другие, кто не видит. Так на каком основании вы объявляете ее совместной? Если эти фантомы, эти «гости» неощутимы, исчезают при приближении, беззвучны, так они не гости, а привидения, а вы отбрасываете рассудок и…

– Изя, прости, конечно, но ты не можешь отказывать им в существовании из-за того, что не можешь их воспринимать.

– А что, может существовать более веское основание?

– Но ты отказываешь нам в праве на том же основании утверждать их реальность.

– Основанием для оценки галлюцинаторного бреда является отсутствие галлюцинаций у наблюдателя.

– Так зови их галлюцинациями, – посоветовала Елена. – Хотя мне больше нравятся «призраки». Возможно, оно и точнее. Но мы не умеем сосуществовать с призраками. Нас этому не учили. Так что обучаться придется по ходу дела – поверьте мне, придется. Они никуда не пропадают, они здесь, и даже наше «здесь» меняется. Если захочешь, Изя, ты можешь быть очень полезен нам именно тем, что не видишь ни наших… гостей, ни перемен. Но мы, видящие, должны выяснить, как и откуда они берутся. И если ты будешь слепо отрицать их существование, ты просто ставишь нам палки в колеса.

– Кого боги хотят уничтожить, – произнес Изя, вставая из-за стола, – того они лишают разума.

Остальные молчали, смущенно опустив глаза. Комнату он покинул в тишине.

По коридору СС бежала, смеясь и хохоча, толпа людей.

– К перекрестку их, к перекрестку! – вопил здоровяк пилот-инженер Стирнен, размахивая руками, точно погоняя кого-то.

– Это бизоны! – кричала женщина. – Бизоны! Гоните их по коридору Си, там места больше!

Изя шел прямо и смотрел только перед собой.

– У входа вырос вьюн, – сказала Сьюзен за завтраком так обыденно, что Изя на мгновение обрадовался: наконец-то они могут поговорить как взрослые люди.

Потом до него дошло.

– Сью…

– И что я могу поделать, Изя? Чего ты хочешь? Чтобы я наврала тебе или промолчала, сказала, что ничего там не растет? Да вот она. По-моему, это красная фасоль. Она есть.

– Сью, фасоль растет в земле. На Земле. На ОСПУЗе земли нет.

– Знаю.

– Так как ты можешь знать это и отрицать?

– Все движется в обратную сторону, пап, – произнес Ной новым, хрипловатым голоском.

– Как это?

– Вначале появлялись люди. Все эти жуткие старухи, калеки и прочие, помнишь? – а потом обычные люди. Затем пошли животные, а теперь вот растения и вещи. Мам, ты слыхала, что в Резервуарах видели кита?

Сьюзен рассмеялась:

– Нет, видела только коней в Общей ячейке.

– Красивые они были, – вздохнул Ной.

– Я их не видел, – вымолвил Изя. – Никаких коней в Общей.

– Целый табун. Правда, к себе они не подпускают. Дикие, наверное. Там было несколько очень красивых, пятнистых. Нина говорит, они называются «аппалуза».

– Я не видел коней, – прошептал Изя, стиснул голову руками и разрыдался.

– Эй, пап, – услышал он голос Ноя, а потом Сьюзен:

– Все хорошо. Ничего. Ничего. Иди в школу. Все хорошо, дорогой.

Зашипела дверь.

Руки Сьюзен приглаживали его волосы, массировали плечи, чуть встряхивая, чуть покачивая.

– Все хорошо, Изя…

– Нет. Нет. Нехорошо. Все не так. Мир сошел с ума. Все рухнуло, все разрушено, разбито, испорчено. Все не так.

Сьюзен долго молчала, растирая мужу плечи.

– Мне страшно, когда я думаю об этом, Изя, – призналась она наконец. – Это сверхъестественно, а я не верю в сверхъестественное. Но если я перестаю думать умными словами, если я просто смотрю, смотрю на людей и… и коней, и фасоль у двери… все обретает смысл. Как мы подумали, как мы могли подумать, что можем уйти от всего этого? Что мы о себе возомнили? Мы привезли с собой все, что мы есть, коней, и китов, и старух, и больных детей. Они – это мы, мы – это они, и все мы здесь.

Изя помолчал чуть-чуть и глубоко вздохнул.