Вышибая двери

— Это ты только на вид хороший мужик… А на самом деле ты хитрый.

— Хочешь сказать, что я подлый?

— И подлый! — Тут он всхлипывает. — Вы все хотите моих денег, а сердце мое кому нужно?

— Мне. Мы с тобой пили пиво, и ты приглашал меня к своим девочкам.

— Я вспомнил: ты мой друг и я люблю тебя. Ты не виноват. Тебе нужны мои деньги…

— Не говори ерунды. Я же не взял деньги, мне нужна твоя карта.

— Зачем? Зачем тебе моя карта?

— Карта принадлежит дискотеке.

Турок мрачно сопит. Думает.

— А я не отдам. Я буду здесь жить. Раз вы ко мне так относитесь, я буду жить здесь, возле пепельницы в углу.

— Тебе нельзя здесь жить.

— Ты выгоняешь меня, мой друг. Ты предатель!

— Неправда. Ты слишком много выпил, теперь отдай карту, расплатись и иди домой, завтра мы все тебя ждем, потому что ты хороший человек и мама у тебя тоже хорошая.

— Она была падшая женщина…

— Как тебе не стыдно, мы все уважаем ее, она достойная женщина!

— Все женщины — шлюхи!

— Не говори так. Твоя мама — настоящая турецкая женщина, а значит, она не шлюха. Правда?

— Ай, дорогой, дай я тебя поцелую…

— Не дам. Лучше верни мне карту и иди домой спать.

— Так я и знал! Ты предатель, ты вытащил меня из дискотеки, хотя я трезвый, оскорбил мою маму…

— А ты потерял свою карту, поэтому и не отдаешь. Напился как мальчишка и потерял.

— Я? Никогда! — Али достает портмоне, оттуда вываливаются вперемешку деньги, презервативы и разные карточки. — Вот! Вот она! — торжествуя, хлопает ею об стол.

— Али, смотри, ты рассыпал деньги… Алекс, быстрее.

Алекс молниеносным кошачьим движением стягивает карту со стола и галопом мчится к кассе, крича: «Макс, только держи его!»

— А-а-а-а! Сволочь!!! Дырка от задницы!!! Пусти меня!!! Этот ублюдок украл мою карту!!! Пусти или я убью тебя, клянусь мамой!

— Да, твоя мама очень достойная женщина.

— Да… это правда… и отец!

— Конечно! Твой отец очень достойный человек, все знают твоего отца.

Али неожиданно нахмуривается:

— Откуда ты можешь знать моего отца? Ты его не видел ни разу!

— Я вижу его сына. Али, ведь ты похож на своего отца?

— Конечно, все так говорят…

— Вот видишь, разве я тебе соврал хоть раз?

— Нет… ты мой лучший друг… мой единственный друг. — И он лезет целовать мне руку.

В этот трогательный момент появляется Алекс и пытается мне что-то сказать. Успеваю шепнуть, что Али придет с деньгами завтра, главное — карточку вернули в кассу. Но Али, сфокусировавшись на Алексе, снова издает торжествующий вопль:

— А-а-а-а! Сын собаки! Я убью тебя! — И всей своей стокилограммовой тушей бросается на Алекса.

Я с трудом его удерживаю.

— Почему ты держишь меня?! Почему ты за него, а не за меня?

— Может быть, потому, что я подлый?

— Да, ты подлый. — Али плачет.

— И хитрый.

— Да… У тебя нет сердца! У вас, азиатов, нет сердца!

— Али, ты тоже азиат.

— Да! — Плачет еще горше. — У меня тоже нет сердца!

— Али, видишь, как все хорошо. Теперь иди домой, а завтра приходи опять, у меня будет выходной, и мы с тобой выпьем по три кружки.

— По две, мой друг, только по две… Три — это слишком много. Я не пью столько, ты же знаешь…

Али медленно собирает в портмоне высыпавшееся оттуда барахло и походкой колосса на глиняных ногах направляется к выходу.

Я облегченно вздыхаю, но, как выясняется, рано. В дверях возникает Ян, директор танцхауса:

— Али, ты опять набузил!

Тихо матерюсь сквозь зубы. Ян говорит тепло, почти по-отечески, но он явно не уловил общий смысл происходящего. Упрекать сейчас не лучшее время. При виде Яна в глазах Али снова загорается счастливый огонь:

— С-с-сукина подлюга!!! Я тебя насквозь вижу! Ты хочешь моих денег!!!

Снова подкравшийся Алекс, пользуясь тем, что объектом критики теперь сделался оторопевший Ян, подхватывает Али под левый локоть, Да Грио — под правый, и они медленно, но непреклонно буксируют его к двери. Али не обращает на них внимания. Его мозг ошарашен радостью встречи с директором и занят подбором слов для такой удачной и редкой случайности, поэтому тело упирается скорее автоматически. Покрасневший Ян поправляет белоснежный воротничок и принимает решение:

— Наш Али получает запрет на вход на три недели.

— По две!!! — орет упирающийся турок. — Три — это слишком много… — доверительно, по-детски шепчет он Да Грио и вдруг снова грозно поводит кудлатой головой, похожей на казан для плова средних размеров. Взгляд его кровяных глаз упирается в Алекса. Пока импульс от них не добрался до головного мозга, я подталкиваю Али в спину и сбиваю фокусировку. Глаза его снова начинают блуждать. Пока он сконцентрируется, пройдет время.

— По две, мой друг, только по две!

Подмигиваю Яну: «Уступи!»

— Ну хорошо, пусть будет две недели… — Ян добр и милостив.

Али торжествующе поднимает шишковатый указательный палец к небу и в таком виде исчезает в дверном проеме. В следующую секунду оба охранника заскакивают обратно и плотно запирают за собой дверь. С улицы раздаются мерные удары чего-то тяжелого обо что-то мягкое. Выглядываю в смотровое окно.

Двухметровый Али, достаточно твердо стоя на ногах, равномерно и сосредоточенно бьет себя пудовым кулаком по красной физиономии. На ней удивление и обида. Закрываю окно.