Вышибалы (СИ)

Кощей унёс Тима, который так и не разобрался с цепью, оставил их ненадолго вдвоём с Барсом. Мигала под потолком лампочка, они оба молчали, потому что понимали, что Тим — первый. Страшнее всего для них было услышать его крики.

Но вскоре снова открылась дверь, заставив Акросса вздрогнуть и сильнее вжаться в стену. Застывший на пороге Кощей произнёс:

— Легион хотел поговорить с тобой.

— Я тоже пойду! — Барс встал первым, у него подкосились ноги, но он придержался за стену. «Да святится имя Твоё», — продолжил вспоминать Акросс. Он малодушно хотел остаться здесь. Пусть Барс говорит с Легионом сам, пусть где-то кричит Тим, а Акросс мечтал, чтобы его забыли в этой комнатке, потеряли ключ и больше не смогли бы тронуть. Но Кощей кивнул:

— Хорошо. Идём.

Заброшенная стройка теперь напоминала резиденцией зла. Сродни большому застеклённому небоскрёбу в какой-нибудь детективной реальности. Как Легион смог устроить это? У него и тут были связи или они просто убрали охранника и собирались закончить всё сегодня? Была ли здесь вообще охрана?

Он всё ещё надеялся на то, что их спасут.

— Куда забрали Тима? — спросил Барс, осматриваясь по сторонам, заглядывая в пустые бетонные коробки недостроенного дома, но везде было пусто. Кощей шёл позади них, и казалось, если подать сигнал, то можно разбежаться в разные стороны. Но вдруг он не будет колебаться и схватит одного из них? И без Тима они уйти не могли бы. Акросс чувствовал, что они повязаны. Но всё же, сбежавший мог бы вызвать милицию… Пока остальных тут будут убивать.

— По лестнице вверх.

— Зачем?

— Ты с Легионом хотел поговорить, а не со мной, — напомнил Кощей, тут же подсказал свернуть.

Здесь были провалы окон, стол, залитый краской, пыльный, с прилипшими остатками старых газет. Акросс думал: что, если Легион один из тех, кто убил его отца? Ведь что-то такое Барс спрашивал, и Кощей ответил, что они попали в мир как всегда, а значит — жили тут и раньше.

— Кажется, я сказал только капитана, — спокойно напомнил Легион, без особого недовольства, впрочем.

* * *

— Я бы пожалела тебя и не стала издеваться, если бы ты тоже оказался слабаком и быстро сдался. Но Тим, ты меня чуть не сжёг. Только ты же знаешь, что нужно было оставить огонь в этой кастрюльке и меня туда головой окунуть. Или ты всё-таки меня пожалел?

Руки были всё ещё скованы за спиной, но у Гиены находился ключ от замка.

— Если бы я был уверен, что тебя можно поймать, да поднести к огню, да ещё и удержать… — отозвался Тим, следя за ключом почти неотрывно.

— Я так и подумала. Поэтому решила, что мы тебя сожжём. Не полностью, конечно. Легион просил тебя пока не убивать, но сделать так, чтобы остальные обосрались от страха глядя на то, каким ты отсюда вернёшься.

Гиена стояла ближе всего к нему, и всё же недостаточно, чтобы дотянуться для удара. Щёлочь караулила у двери. Здесь не было окон, это место походило на подвал, не хватало только труб. Тима раздражало сидеть на полу связанным, бесила собственная слабость, ощущать себя пойманной мышью, его захлёстывали воспоминаниями, которые он надеялся забыть. И больше никогда не оказываться в такой ситуации. Гиена достала дешёвую зажигалку, спокойно приблизила, сев на ноги Тима, осмотрела его будто праздничный стол, выбирая, с чего начать.

И Тим был не так невозмутим, как когда его резали в игровой реальности. Этот только пытался быть смелым, но моргал часто, беспокойно, вжимался в стену, как можно дальше. И вздрогнул, когда вспыхнула зажигалка перед его лицом.

Он не мог закрыть глаза, потому что знал, так — ещё страшнее.

За темнотой закрытых век — Тим, которой тринадцать. И такие же подростки, ровесники. Такое же ощущение пойманной мышки и чужой силы людей, которые могут сделать с тобой всё, на что хватит фантазии и смелости. И оставалось только надеяться, что их фантазия беднее твоей.

— Давай, повтори это ещё раз, — потребовал тот, что покрупнее, явный заводила. В школьном заборе, за пустующим футбольным полем, была дыра, через неё домой добираться получалось ближе, не приходилось обходить всё здание школы, чтобы выйти на дорогу к дому. Там её и ждали, около дыры, с той стороны забора, где начинались гаражи. Может, ещё кто-то и ходил этой дорогой, но никто не стал бы вмешиваться.

— Чтоб вы все сдохли, — повторила тихо Тим, глядя в землю и кусая губы. Её ударили по щеке — несильно, но обидно, и этого хватило, чтобы вызвать слёзы, показать свою слабость. Ей хотелось бы прибавить: «Без таких мир стал бы чище!», но она не рискнула сказать, чтобы не расплакаться.

— Ты первая и сдохнешь, белобрысая. Хочешь — прямо сейчас. А хочешь, и я твою жизнь в ад превращу?

Вернувшись домой раньше матери, она застирала куртку от грязи, потому что тогда ещё можно было сказать, что упала. Синяки — на локте, у ребра, куда пришёлся удар, были под одеждой незаметны.

А потом наступил черёд волос, которые не сказать, чтобы были длинные — чуть ниже плеч. Трясущимися руками срезала коротко, неровно, почти под корень, чтобы за них никогда больше нельзя было схватить.