Вышибалы (СИ)

— Может, стоит использовать что-то более тонкое? — спросила Гиена, и Акросс подумал, что она предложит пытать его мать, но вместо этого та продолжила:

— Например, вырвать ногти. Должно быть довольно больно. Достаточно, чтобы заставить сдаться. Ну же, Акросс. Нас троих слишком много для тебя одного. Разве не здорово будет вызвать своих ребят и сражаться с ними спина к спине?

Его затылка коснулась железная арматура, не сказать, чтобы слегка, но всё же скорее обидно, чем больно. Тем более в сравнении с болью в руке.

— А вообще жаль, что нельзя его убивать, — протянула Гиена, отведя арматуру и снова коснувшись ею затылка Акросса. — Можно было бы доказать ему и его людям, что капитан — всё равно, что флаг. Кто срубил, тот и победил, а личные качества тут ни при чём. Да и откуда у него личные качества?

Она снова отвела руку, на этот раз для удара ещё сильнее, Легион не остановил, снова занялся пожелтевшими чертежами.

А Акросс, каким бы жалким сейчас не было его положение, каким бы сам он не оказался для команды и врагов, понял, что всё не так. Она врала или хотела, чтобы он поверил, что только потому, что он сидел тут на пыльном полу, придерживая сломанную в двух местах руку, только поэтому он слабый и не нужный даже своей команде. Но он был капитанои не потому, что появился в игре первым. Тогда и окупилось его самопожертвование, потому что не опозорился своей слабостью даже не перед командой или врагами, а перед собой.

Третьего удара не получилось. Поднявшись на ноги рывком, Акросс отнял арматуру у Гиены, но её тут же забрал оживший Кощей, как у ребёнка.

Акросс понял, что независимо от того, позовёт он их или нет, они придут. Даже не как за капитаном, а как за другом. Как он пришёл бы спасти любого из них.

— Ещё и огрызается, — раздался спокойный голос Легиона над ухом, и сломанную руку выкрутило назад, за спину. С Акросса сошла вся гордость, он закричал, дальше по коридор снова послышался грохот — пытался вырваться он игровой, но Легион даже не поморщился. Это было жутко, потому что эти существа не знали, что такое по-настоящему жить, поэтому в них и не могло появиться сочувствия. Единственной их целью было не убить Акросса, увлёкшись.

— Если бы ты понял вдруг, что твоя цель в жизни, твой смысл и то, ради чего ты создан, это прыгать на одной ноге каждый день, то ты бы продолжил это? Разве это не петля? Разве не лучше оторвать к чёрту ногу, на которой должен прыгать?

Акросс не то чтобы не понимал, к чему это, из-за звона в ушах он даже не слышал толком, что именно пытался донести до него Легион.

— А если твоё предназначение постоянно проигрывать? Разве я не убил того, кого ты хотел вместо меня убить?

Всё лицо покрылось испариной, снова заслезились глаза.

— И разве не это цель твоей жизни? И разве ты не сможешь сдохнуть спокойно теперь? Это невыносимо, Акросс, когда кто-то создал тебя для того, чтобы раз за разом убивать. Ты на мне отыгрывался все эти годы, вместо того, чтобы взять пистолет и забраться в дом того человека, который тебе насолил. Конечно, тебя бы просто убили, но ведь меня ты создал не для того, чтобы я отомстил вместо тебя. Меня ты создал именно чтобы отыграться за то, что ты так слаб.

— Я не… создавал тебя… — прохрипел Акросс. Сложно было представить, что это ещё не та боль, что ему обещали. Легион отпустил неожиданно, но лучше не стало — Акросс упал на пол, это падение тут же отдалось в сломанной руке, боль от неё расходилась волнами. Он уже не мог контролировать даже себя, не то что игровое тело. Боль была такая, что звенело в ушах, перед глазами расползлись чёрные точки, как кишащие на трупе мухи. Потерять сейчас сознание — лучшее, что могло с ним случиться.

— Надо связать его, — сквозь звон в ушах пробился голос Легиона. — Не хочет говорить, где остальные — чёрт с ними. Только убивать нельзя, поэтому тебе я его не доверю.

— Да ладно, в моих же интересах, чтобы он как можно дольше держался… А когда Тима словим, девушку его тоже убьём? — спросила Гиена радостно. Сильные руки Кощея подхватили Акросса за левую, пока не сломанную руку, и физическую боль перебило предчувствие того, что будет дальше, и Акросс ощутил себя как в детстве, когда в четыре года боялся прививок, пытался сбежать, но сильные, непобедимые взрослые тащили его обратно в медицинский кабинет.

И вдруг услышал грохот, как если бы опрокинулся железный шкаф, ещё один — словно вышибло в нём створки. Прислушивались все в комнате, повернулись к Акроссу и он сквозь пелену боли понял, что они думали на него, на его второе тело, ведь его никто не охранял. Акросс и сам потерялся на секунду, ведь он оборвал связь с тем телом, но, снова потянувшись к нему, обнаружил себя всё там же, запертым в несгораемом шкафу, сидящим на полу, забившись в угол. Значит, шумел не он, да только остальные по-прежнему думали на него.