Высиженного яйца не стоит

– Тогда что не так? – Ларс снова прижался к нему в поцелуе, нежно покусывая губы и обжигая дыханием его шею. Йон не двигался, терпеливо выжидая, когда омега закончит. Он не хотел спешить, не хотел все портить. В его представлении ухаживания длятся годами, а страсть просыпается столетиями. Но когда руки омеги скользнули дракону по спине и, приподняв рубашку, коснулись оголенной кожи, Йон мелко задрожал, кожа стала мягче, и ему стало казаться, что он сейчас рассыплется на кусочки, распадется и исчезнет, сливаясь с обольстительным взглядом любимых глаз. Ларс продолжал его целовать, сжимая губами нежную кожу на шее и прикусывая острые драконьи уши.

– Ну, хватит! – строго сказал Йон и попытался отодвинуть настырного принца, остановить себя и его от чего-то непоправимого.

– Нет, не хватит! – еще строже сказал омега и, схватив дракона за ягодицы, с силой притянул к себе, прижимая к своему паху.

Йон зашипел, выпуская из ноздрей пар, и болезненно вцепился в плечи Ларсу. Взгляд омеги обжигал желанием и близостью, проникая глубоко под нерушимую броню и вызывая в груди невероятный шторм. На Йона никогда никто так не смотрел и он был готов на многое, чтобы его сохранить.

– Ты об этом еще пожалеешь! – шепнул дракон, вероятно, самому себе и, одним движением сорвав с Ларса рубашку, толкнул его на звездный пол.

На мгновение Ларс испугался этой волшебной нечеловеческой силы, с которой вдавил его в темные плиты дракон. Но руки Йона были нежными и ласковыми, и совсем не холодными, а обжигающе горячими, страстными и чувственными. В ледяных глазах зажглось пламя, губы сладостно и мягко целовали, шептали о мечтах и согревали каждым своим прикосновением, в то время как звездный пол уносил их в пучину холодного моря и непередаваемых ощущений настоящей любви.

А какой может быть любовь? Ласковой и нежной. По-кошачьи развалиться на диване и мурлыкать от любого прикосновения, немного застенчиво и сытно скосить глаза на затухающий камин, намекая, что не мешало бы добавить тепла. А потом свернуться в клубок разгоряченных тел, обжигая и застывший воздух, и дыхание в груди.

Любовь может быть противно вязкой, с привкусом ревности и холодного равнодушия. Когда тот, кто еще вчера клялся в верности и обожании до гроба, вдруг поворачивается спиной и словно не было ни секунды понимания, ни заботы. Все перечеркивается и рвется на куски от одной только мысли, что любовь была, и ее больше нет. Что тот, кто тебе был нужен больше жизни, больше никогда не посмотрит на тебя так, как теперь смотрит на другого.

А еще любовь может быть непроницаемо ледяной, втаптывающей в мирское и мерзкое, протыкающей сердце насквозь острой иглой. Забыв о доброте, повторять эту пытку снова и снова, пока ничего внутри живого не останется – ни души, ни любви.

И любовь не знает границ между первым, вторым и третьим. Легко скользит между гранями, разрушая жизни и даруя. Будет ли Ларс верным, не зная сам, что сильнее его влечет к Йону – животная похоть или возвышенное чувство? Сохранит ли Йон веру в светлое, когда Ларс сбежит с тем, кто ему действительно подходит – с альфой. И сможет ли выдержать рассудок, смотря, как тот, кто некогда был любимым и важным, опускается в ледяную могилу…

– Я хочу любить и быть любимым.

– Мы все этого хотим.

***

Ларс проснулся от приятного нежного покалывания где-то в пояснице и повернулся к заснувшему рядом с ним Йону. Дракон, прекрасный, невероятно притягательно тихо посапывал, прижимая к себе своего принца. Омега блаженно улыбнулся, вспоминая сладострастную ночь и то, как много приятного и неожиданного может подарить любовь. Хотелось поскорее добраться до библиотеки и сравнить свои ощущения с описанным в романах.

Сейчас он действительно мог поверить, что любовь ощутима, что она пронзает тело и душу, пробирается глубоко и забирает все мысли. Ларсу больше не хотелось мыслить, ему хотелось сжать в объятиях прекрасного Йона и никогда никуда его не отпускать.

Развернувшись к дракону, омега обхватил его руками и ногами, на что Йон тут же распахнул глаза и удивленно, словно в первый раз увидев, посмотрел на Ларса.

– Доброе утро, – приятно промурлыкал омега.

– Где моя перинка?! – раздраженно выдавил дракон и попытался встать, но обнаружил, что он голый, и стал заикаться, тыкая то в себя, то в Ларса. – Как… это… понимать?

– Еще скажи, что ты ничего не помнишь и вообще ничего не было! – фыркнул омега.

– Я все помню, но где моя одежда и кровать? – Дракон расстроенно, как ребенок, покрутил головой.

– Давай я отнесу тебя в постель, – предложил Ларс, снова обхватывая дракона руками и ногами и прижимаясь головой к приятной теплой груди.

Йон хотел снова покапризничать, но от такой сладкой нежности раздобрел и успокоился. С улыбкой, полной приятных воспоминаний, погладил драгоценного омегу по волосам. В глазах дракона появились непривычные оттенки, так что вошедший Таге, что принес господину свежую одежду, оцепенел, рассматривая изменившегося Йона. Но как только дракон заметил слугу, тут же снова стал ворчать, рычать и пускать дым.

– Что это такое? – возмущенно указал он на Ларса.