Выслушай меня

Дэйв Джепсом/ Профессиональная характеристика – ЛинкедИн

Я повела курсором вниз.

– Ну так что, мы едем?

Маркус, задавший вопрос, просунул дверь в проем двери, ведущей на кухню.

– Да. Я готова.

С этими словами я прекратила свои поиски и закрыла крышку ноутбука.

Часть четвертая

Он

Мои родители жили в небольшом поселке в Суррее. До сих пор я помню

эту радующую сердце картину – уютные домики утопали в садах, в которых цвели розы и сладкий горошек. Зеленые склоны холмов вокруг выглядели настолько идиллически, что, пожалуй, на них не хватало только белых кудрявых овечек. В поселке имелся паб «Три короны», но не было магазинов, хотя названия некоторых домов намекали на то, что когда-то это место было не чуждо оживленной экономической деятельности: «Старая кузница», «Старая пекарня», «Старая молочная ферма». Мать с отцом обычно покупали все необходимое на окраине городка Гилдфорд, в магазинчике, который они почему-то называли новым, хотя он существовал уже добрых двадцать лет.

При первой встрече с моим отцом вы бы, скорее всего, не заметили, что с ним что-то не так, но мне он казался настолько забывчивым, что, как мне казалось, это бросалось в глаза – и доставляло мне страдания. Он был еще более худым и изящным, чем я, а его шевелюра еще более взлохмаченной, чем моя собственная. Даже когда он причесывался, это почти не помогало, а где-нибудь на щеке обязательно находился участок, где он не сбрил щетину. Раньше он работал учителем в местной средней школе. Отец слыл человеком начитанным, умел аргументированно излагать свою точку зрения, но при этом презрительно относился ко многим вещам и явлениям, в том числе к телевидению. Тем не менее, когда мы приехали, он сидел в гостиной и смотрел телепередачу о качестве потребительских товаров.

Это был великолепный, теплый, по-настоящему летний день, поэтому мы накрыли стол в саду. Мать приготовила лосося в слоеном тесте. Согласно семейной легенде, это любимое блюдо Тессы, а моей матери вечно хочется ее поплотнее накормить. Собаки – две таксы – разлеглись у наших ног. Разговор шел о соседях родителей (Марго, работавшая на старом почтамте, уехала в круиз) и о других членах семьи: например, об учебе старшей дочери моей сестры Сары в ветеринарном колледже, а также о том, что младшая дочь Сары хотела стать лингвистом и изучать английский язык. В течение большей части беседы мой отец молчал. Затем, когда в разговоре наступила пауза, он сказал:

– Сара тоже в свое время занялась изучением тонкостей английского языка, но, думаю, она об этом жалеет. Ей надо было посвятить себя точным или естественным наукам. Я говорил ей об этом, но она не захотела меня слушать.

– Да нет, это был я, – возразил я. – Сара как раз и занималась естественными науками, а именно биохимией. Поэтому она и работает в здравоохранении – ну, или в сфере, близкой к нему. Это я, твой сын, не стал тебя слушать и все бросил ради углубленного изучения английского языка.

Говоря это, я старался, чтобы в моем тоне не было слышно ноток раздражения.

– Сара хотела стать писателем, романистом, – гнул свое отец. – Но мы вовремя положили этому конец. Литературой денег не заработаешь. Поэтому я в самых недвусмысленных выражениях объяснил ей, чтобы она училась на юриста.

– Черт побери, папа – юриспруденцию тоже изучал я.

Отец скорчил гримасу, давая понять, что он не слышал, как я выругался, но в то же время демонстрируя комическое удивление по поводу того, что я спорю с ним и явно пытаюсь его запутать.

– Ты что, меня разыгрываешь? – поинтересовался он. Это было одно из его новых любимых выражений – наряду с фразами вроде «с удовольствием довожу до твоего сведения» и «я уже почти на пределе». Он вставлял их в речь к месту и не к месту, при каждом мало-мальски подходящем, с его точки зрения, случае.

– Да, пап, английский язык изучал я. Но это себя не оправдало, – сказал я и добавил: – Я все это возненавидел.

Отец посмотрел на меня, и его взгляд внезапно прояснился.

– О да, – подхватил он, – ты все бросил, потратил все деньги, все профукал.

– Но теперь все в порядке, – успокоил его я. – В конечном итоге все оказалось к лучшему.

Тесса, которая мыла посуду и стояла за спиной у старика, на секунду отвлеклась от своего занятия и посмотрела на меня. Свободной рукой она пригладила растрепавшуюся прядь его волос, а затем чмокнула его в макушку. Она часто говорила, что мой отец – продукт своеобразного воспитания. Как, разумеется, и она сама. Сейчас ее жест в очередной раз напомнил мне о том, какая пропасть разверзлась между мной и моей супругой – и о том, что я уже давно уделяю ей слишком мало внимания. Я вспомнил, что люблю ее – не силу своего чувства, а тот непреложный, незыблемый факт, что оно есть в моем сердце, – и ощутил от этого острую боль, словно в грудь мне вонзилась невидимая игла.