Высокая ставка

Эрик попробовал свои силы во всех играх, какие только были в казино. Сэл спокойно наблюдал за ним, дивясь собственной индифферентности. Она даже казалась ему забавной. Его пульс бился ровно, как и сердце, ладони оставались сухими. В общем, его нисколько не волновало, выиграет Эрик или проиграет. Сэл Д'Аморе реагировал бы по-другому. Отчаивался бы при малейшей оплошности и ликовал при любой удаче. Когда победа служила ему поводом для самоутверждения, доказательством того, что он достоин уважения, что пользуется покровительством звезд, каждая проигранная партия воспринималась как свидетельство его никчемности и невезения. Но Сэла Д'Аморе больше не существует. Он умер, умер в кладовке «Толл Колд Уан» и возродился в образе Марко Толедано. Того самого Марко Толедано, чертовски преуспевающего выходца из Канады — автора песен, претендента на приз «Грэмми». Завтра вечером состоится презентация его песен. В этом году, по предварительным подсчетам, Марко Толедано сможет заработать миллион долларов США. Его музыка звучит во всех странах мира. А спит он с Изабель Джемелли. всемирно известной рок-певицей и самой великолепной любовницей из всех, с которыми его сводила судьба. С единственной женщиной, которую он по-настоящему любит.

* * *

Эрик удачно сыграл в кости, еще более удачно в рулетку, проиграл в «баккара» и «Большое колесо», потом опять сыграл в «очко», и снова выиграл. Он даже попытал счастье в совершенно невообразимых по трудности китайских играх «пэй гоу» и «пэй найн». И, как ни странно, выиграл. «Удача начинающего игрока, — думал Сэл. стоя рядом с ним. — Невероятно, но факт, элементарное везение». Сэл равнодушно наблюдал за игрой Эрика, не испытывая ни досады, ни злости, ничего. Азартные игры его давно не интересовали. Не вызывали ни азарта, ни волнения.

К полуночи Эрик был пьян в стельку не только от обилия выпитого, но и от грандиозного выигрыша — двадцать две тысячи долларов.

— Эй, старик, — бормотал Эрик заплетающимся языком. — Не такие уж и большие это деньги. Твоя старуха столько зарабатывает за минуту. И все-таки неплохо, если учесть, что я заработал их за одну ночь.

Сэл, с трудом лавируя в толпе, притащил Эрика к выходу.

— Нам пора, дружище. Надо возвращаться. Изабель, наверное, недоумевает, куда это я подевался. А Карл, этот чертов нацист, небось уже орудует там вместе с гестапо.

Когда Сэл усаживал Эрика в его красный «джип», тот вдруг вскинул голову и пробормотал:

— Старик, можешь ответить мне на один вопрос?

Сэл сел за руль.

— Поведу я.

— Можешь мне сказать, почему нацисты вторглись в Норвегию, а не в Швецию?

Сэл понятия не имел, что нацисты вторглись в Норвегию.

— Нет, не знаю.

Эрик покачал головой.

— Я тоже не знаю, старик. Знаю только, что шведские девицы гораздо стервознее норвежских.

— Постарайся уснуть, Эрик, — сказал Сэл, включая мотор.

— Ладно, — пробормотал Эрик, откинулся на сиденье и громко захрапел.

На полпути к Лос-Анджелесу их все-таки настиг обещанный синоптиками дождь. Сначала на ветровом стекле появилось несколько крупных капель, но потом, когда Сэлу с большим трудом удалось наконец натянуть крышу и обеспечить герметичность салона, небеса разверзлись. Он вовремя успел справиться, со всем этим, и теперь, закурив сигарету, смотрел, как обрушившийся на Джиламонстрскую пустыню ливень мгновенно уходит в выжженную солнцем, сухую почву. Такой же ливень был тогда, ночью в Нью-Орлеане, три года назад. Когда ему удалось бежать.

Право «обновить» пепельницу в собственной машине, несомненно, принадлежало хозяину, считал Сэл, поэтому он отогнул уголок откидного верха машины и выбросил окурок наружу. Этого оказалось достаточно, чтобы его брюки промокли до нитки. В следующую минуту небо расколола от края до края зловещая молния, осветив на мгновенье пустыню, и оглушительный раскат грома сотряс «джип» подобно звуковому торнадо.

— Дай Бог отсюда выбраться, — произнес Сэл, снова включая мотор. Эрик скатился с сиденья на дно машины и, свернувшись калачиком, хрюкал, как настоящий поросенок.

По мере приближения к Лос-Анджелесу дождь не утихал, а расходился все сильнее. Видимость стала настолько скверной, что пришлось снизить скорость до двадцати пяти миль в час, чтобы на совершенно пустом шоссе не съехать на обочину. Сидя за рулем, в полном одиночестве, изолированный от всего мира и физически и морально измученный, Сэл вспомнил дождливый день в Мюнхене, спустя несколько недель после выпуска их первой пластинки. Они с Изабель сидели в машине и ждали, когда вспыхнет зеленый свет. «Дворники» скользили по стеклу, сметая капли дождя с методичностью хорошо вымуштрованных немецких солдатиков. Изабель, по обыкновению, крутила ручку приемника, стараясь поймать какую-нибудь музыку.

— Бога ради, Изи, остановись, — взмолился он. — Я не выношу, когда ты так делаешь.

Она повернулась к нему и игриво толкнула в бок, поддразнивая:

— Это потому, Марко, что ты слишком стар для меня!