Высокие башни

Увидев, что начальника полиции преследуют индейцы, Фелисите пронзительно вскрикнула, а Филипп лишь тихо пробормотал:

— Сумасшедший дурак!

Они оба опустились на колени и начали истово молиться. С гиганьем и свистом индейцы преследовали беглеца огромными прыжками, и было ясно, что вскоре его догонят. Де Марья не додумался скинуть башмаки на высоких каблуках, и поэтому постоянно спотыкался. Вскоре один из индейцев его догнал и с силой ударил де Марью томагавком по голове. Тот упал ничком на землю. Руки и ноги у него шевелились, он попытался подняться, но его уже окружили темнокожие преследователи. Он снова упал.

— Не гляди! — крикнул Филипп Фелисите.

Девушка только молилась, не поднимая головы, и не видела, как закончил жизнь Август де Марья. А на него обрушились ужасные удары. Воины били его с дикой яростью, били мертвого. Им давно не удавалось размяться, и они решили выместить на нем всю свою злость на белых, на проявление несправедливости и жестокости со стороны властей. И их страшная месть выпала на долю Августа де Марьи, который многим напакостил при жизни. Теперь никто не смог бы узнать модного молодого придворного в этом кровавом месиве на пропитавшейся кровью земле.

Филипп обнял Фелисите за плечи.

— Теперь они примутся за нас, — решил он.

Краснокожие тем временем окружили вождя и стали громко обсуждать судьбу оставшихся пленников. Некоторые предлагали разделаться с ними побыстрее, другие считали, что их стоит сохранить для дальнейших мучений и показательной казни. Вождь, похоже, решил не спешить с расправой и не сводил взгляд с белой девушки.

— Погибло столько братьев, — тихо проговорила Фелисите, — если мы умираем за правое дело…

Филипп ничего не ответил: он внимательно наблюдал за индейцами. «Почему мы их так боимся? — подумал он. — Они напоминают детей. Злых и жестоких детей. Наверное, существует какой-то способ уговорить их?»

Его внезапно осенило, что судьба Фелисите целиком и полностью в его руках, и только он может спасти ее.

«Возможно, тут проявляется воля божья, — продолжал рассуждать он, — иначе зачем мсье Жан-Батист послал старого индейца в Монреаль? Почему я начал учить их язык? А может, на небесах все заранее было спланировано, чтобы я смог с ними объясниться и спасти наши жизни?»

Он поднялся на ноги и взглянул на Фелисите сверху вниз. Какая же она маленькая и беззащитная!

— Я собираюсь поговорить с вождем, — сказал он. — Помнишь, как старик мсье Шарль запугал ирокезов, и те его отпустили? Надеюсь, с божьей помощью я смогу сделать то же самое.

Девушка взволнованно посмотрела на него.

— Конечно, ты сможешь, Филипп. Я уверена.

Юноша все еще внимательно разглядывал индейцев, толпившихся вокруг вождя.

— Боюсь, они его уговорят побыстрее расправиться с нами. Ладно, если мне не удастся договориться, мы все равно ничего не теряем. Осталась хоть призрачная, но надежда. Молись за меня, Фелисите!

Девушка глаз с него не сводила, когда он двинулся к вождю. Филипп как-то вмиг переменился. Теперь он уже был не тем тихим, несчастным и забитым пареньком, каким оставался в течение многих лет. Он словно бы вырос, выпрямился и шагал весьма решительно. Впрочем, он и сам чувствовал, что обрел уверенность. Ему непременно удастся уговорить вождя! Плотник приблизился к нему и, улыбаясь, заглянул в глаза.

— Великий Вождь земель, омываемых не менее великой рекой, я пришел, чтобы предупредить тебя! — заявил Филипп.

Вождь тотчас недоуменно нахмурился.

— Разве белый человек может говорить на языке чикасо? — возмутился он.

Молодой человек многозначительно поднял руку.

— Великий Бог белых людей научил их строить огромные корабли и делать черные ружья, которые умеют грохотать, как сильный гром, и поражать врагов яркими молниями. Сейчас наш Бог говорит с тобой через меня, его верного слугу.

Вождь заметно обеспокоился. Он посмотрел на медные лица своих воинов и увидел изумление и испуг в их глазах. Белые люди никогда не разговариавли с ними на их собственном языке и, наверное, так оно и есть: с ними говорит могущественный Бог белых людей!»

— Что хочет сказать нам твой Бог? — спросил вождь. Филипп собирался припугнуть индейцев наказанием, если их не отпустят, но не успел и рта раскрыть, как почувствовал чье-то прикосновение. Фелисите! На ее лице также не было страха, и она словно бы говорила: «Мы тут очутились вместе и должны вместе разделить опасность». Взяв его за руку, девушка прошептала:

— Расскажи им о Жан Сен Пере.

Филипп заколебался, не будучи уверенным, что его рассказ убедит краснокожих лучше, чем подготовленные им аргументы, а потом решил: «Начну с этого, а к угрозам прибегнуть всегда успею».