Высокие маки

Значит, Джек отрабатывает Лоберхорн с кем-то еще! Эта очаровательная Холли Гидеон, блондинка, никогда не интересовавшая ни хронометристов, ни спортивных журналистов. Холли не будет бороться с Джеком. Она станет смотреть на него влажными от восхищения глазами, злобно подумала Элизабет, и может быть, возвращаясь по вечерам в отель, они напевают песенку про свой звездно-полосатый флаг. Холли могла быть мисс Совершенство. Цветущая, белозубая, но абсолютно безликая мисс Америка…

Девушки наблюдали за ней.

— А какое мне дело? Я видела, как Джек катается. Я не думаю, что могу еще чему-то у него научиться.

— Ну конечно, все дело в лыжах, — сказала Карен.

Ронни Дэвис появился возле автобуса, и девушки умолкли. Он перевел взгляд с одного покрасневшего лица на другое.

— Опять сцепились? Немедленно прекратить! У нас осталось две недели до начала этих чертовых Игр. Никто из вас не тренировался на Крэп-Сон-Жион. Да, Жаннет, ха-ха-ха, очень забавно… ждать, пока ты спустишься до половины Мерстхега. Да, а ты, Элизабет, даже не думай о том, чтобы спускаться с Кассонса.

Элизабет испуганно вскинула голову. Она как раз это собиралась сделать завтра. Как только Ганс Вольф поселится в своем шале на склоне над этой трассой.

— Но, Ронни, это была бы замечательная тренировка…

— Замечательная? Чтобы ты скатилась с края обрыва? Нет, девочка, ты возвращаешься теперь под мое крыло. И слушаешь мои приказы.

Элизабет мрачно кивнула. Он отнимал у нее ее лекарства. Только самые трудные белые склоны с пушистым белым снегом могли вывести ее из стресса. Заставить отвлечься от мыслей о Джеке. Она хотела забыть его, но легко сказать, особенно из-за всех этих американских газет, которые лишь подкармливали ее бешенство. Тэйлор сказал то, Тэйлор сделал это, да еще всякие слухи из Олимпийской деревни, статьи о нем в «Ньюсуик», «Тайм» и «Геральд трибюн».

— Я уже говорил с герром Вольфом. — Грубый голос Ронни произносил это имя почтительно, ведь иначе нельзя, когда речь идет о легенде. — Он согласен со мной.

С этого момента только олимпийские дистанции. Мы должны их так откатать, чтобы вы могли видеть их перед собой с закрытыми глазами.

— Ронни, — с вызовом сказала Кейт. — Если Ганс приезжает сюда завтра, почему бы тебе не замолвить словечко: пусть он потренирует и нас тоже.

— Проваливай, Кейт! — взорвалась Элизабет. — Ганс мой тренер. Он не станет тратить время на пятисортных…

— Хватит! — набросился Ронни на Элизабет. — Господи, и это команда!

— Значит, газеты про тебя правильно пишут, — дрожащим голосом сказала Жаннет. Лицо ее порозовело, после того как ее назвали пятисортной. — Я имею в виду то, что они говорят.

— А что они говорят? — строго спросила Элизабет.

— Я сказал — хватит! — рявкнул Ронни так громко, что девушки испуганно замолчали. Элизабет перехватила его убийственный взгляд, брошенный на Жаннет. — Ты будешь жить в шале с Кейт, а Карен — с Элизабет. И если я услышу еще хоть слово на эту тему, я доложу в спорткомитет и в Международную лыжную федерацию. Никто не должен трепать языком в барах и никто, — он подкрепил свои слова уничтожающим взглядом, — не должен разговаривать с прессой. Все, что вам сейчас надо, — домашний уют в шале и комната с силовыми тренажерами.

— А есть где-нибудь газеты? Я хотела бы посмотреть, как у нас идут дела на Фолклендах, — сказала Карен.

Элизабет посмотрела на нее. Она сама хотела бы узнать новости из дома, но в тоне и в голосе Карен было что-то, от чего она напряглась.

— Я могу тебе ответить, дорогая. Мы побеждаем. И не будет ни газет, ни радио — ничего, способного отвлечь от тренировок. С этого момента мы только катаемся.

Элизабет распаковала свою спортивную сумку в комнате. Комната была безликая. Что ж, лучший вариант для спортсмена, успокаивает мозги, как учение дзэн.

Ничего здесь не могло возбудить, задеть воображение, кроме вида из-за бледно-голубых штор. Когда их отдергиваешь, перед глазами предстает гора Стартглез. Огромный каменистый выступ, покрытый снегом, вонзающийся глубоко в ясную синь неба. Когда Элизабет спала у подножия гор, они казались ей застывшими великанами, которые могут начать дышать, если найдешь заклинание и разбудишь их. Вот здесь проходит олимпийский слалом. Скоро она будет там, наверху, в своем красно-бело-голубом костюме. Утренний снег казался девственным, скрывая многое… Пропасти, трещины, уступы. И еще обжигающие душу наслаждение, смерть и славу.

— Что, страшно?

Элизабет вздрогнула. Карен заметила, как длинные блестящие волосы блеснули, когда она пошевелилась.