Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир

По дороге к дому Оливер рассказывал мне, что с четырьмя жеребцами выходит по шесть-восемь случек в день, включая воскресенье. Когда я представил себе все это буйство плоти, ум немного зашел за разум, но в конце концов именно для этого предназначались банковские пять миллионов фунтов. Редко кому, подумал я, приходилось в такой непосредственной близости наблюдать, как работают деньги «Эктрина».

Мы отправились домой, подкрепленные чаем, булочками и виски, причем Гордон с Оливером под конец принялись состязаться, кто кого горячей поблагодарит. Джинни вновь стиснула меня в объятиях, хотя и не так бурно, и все просила приезжать еще, а Джудит поцеловала ее и предложила обращаться к ней, если понадобится женская помощь.

— Чудесный ребенок, — вспоминала она в машине. — Быстро взрослеет.

— Ей пятнадцать, — сказал я.

— Шестнадцать. На прошлой неделе у нее был день рождения.

— Вы с ней близко сошлись.

— Да. — Она оглянулась на Пен и Гордона, которые опять расположились на заднем сиденье. — Она рассказала нам про вашу маленькую эскападу два месяца тому назад.

— Как она могла!

— Очень даже могла, — весело заявила Пен. — Почему бы и нет?

— Я знаю почему, — сухо вмешался Гордон. — Он не хотел, чтобы в офисе узнали, что рекомендованная им ссуда могла очень просто попасть под грузовик.

— Это верно? — спросила Джудит.

— В основном да, — покривил я душой. — Кое-кто в правлении был вообще против этой сделки, и я бы не хотел, чтобы эта история получила огласку.

— Какой трус, — хихикнула Пен. Мы потихоньку пробирались в Клэфем, тормозя у светофоров и лавируя в толчее под названием «конец каникул». Джудит и Пен единодушно признали, что это их лучший день, считая с того памятного дня в Аскоте. Гордон дремал, а я отдыхал за рулем, и общими усилиями мы наконец достигли высоких ворот.

Я остался у них на ужин, который как раз подоспел, но все, не только Гордон, за длинный день устали, и я не стал задерживаться надолго. Джудит вышла к машине проводить меня и закрыть ворота, когда я уеду.

Мы не сказали друг другу ни слова. Она оказалась в моих объятиях, голова ее покоилась на моем плече, мы были так близко в темной ночи... далекие, как планеты.

Мы отодвинулись, но я держал ее за руку и все не мог отпустить, не хотел, чтоб разорвалась связь.

— Что за день, — прошептала она, и я промычал что-то и быстро ее поцеловал. Сел в машину и поехал прочь.

Год второй: октябрь

Лето пришло, лето прошло, дождливое, холодное, нежеланное. Подошла неделя Королевских скачек в Аскоте, было облачно, ветрено; мы с Гордоном задумчиво помолчали по телефону, прижимая к уху трубку и глядя в хмурое небо, и твердо решили, что в этом году Дисдэйлу нет необходимости делиться местами в ложе.

Только гораздо позже, с приходом осени, вернулись солнечные деньки, и золотистым субботним утром я сел в специальный поезд и отправился в Ньюбери посмотреть смешанные соревнования: две скачки с препятствиями и четыре гладких.

Придя со станции на ипподром, я обнаружил, что у помещения для взвешивания стоит Урсула Янг и внимательно изучает расписание скачек.

— Привет, — сказала она, когда я поздоровался. — Сто лет вас не видела. Как ссужается?

— Выгодно.

Она хохотнула.

— Вы сюда по делу приехали?

— Да нет. Подышать воздухом и пощекотать нервы.

— А я рассчитывала встретиться с клиентом, — она посмотрела на часы. — Однако пора и перекусить. Вы со мной пойдете?

Я с ней пошел и купил ей и себе по тонкому ломтику бледного безвкусного мяса, затиснутого меж двух толстых ломтей бледного безвкусного хлеба, вязнущего на зубах. Все это обернуто было в картон и целлофан и стоило целое состояние. Урсула ела с отвращением.

— Подавали же раньше настоящие сэндвичи, толстые, сочные, язык проглотишь, их делали вручную, и там всего целая гора. А эту тошнотворную гигиену я не в силах выносить. — Недоеденные куски сэндвичей в самом деле валялись кругом на столах. — Каждая так называемая модернизация — это отступление от качества, — сказал мой непримиримый догматик.

Я целиком и полностью с ней согласился, и мы дожевали в безрадостной гармонии.

— Как ваша торговля? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Прекрасно. Отборные годовички идут по диким ценам. Накручивают много, потому что на них с самого начала уходят большие деньги — и оплата жеребцов, и содержание кобыл, потом жеребят, не говоря уже об услугах ветеринара и разных случайных расходах. Моих клиентов большей частью устраивают вторые, третьи, четвертые места, и имейте в виду, что на торгах можно купить очень хороших лошадей.

Меня развеселил автоматический переход к делу.

— К слову о ветеринарах, — перебил я. — Убийство Яна Паргеттера так и не раскрыли?

Она горестно покачала головой.