Высокий счет

Едва я оказался в зале, нервно ходивший вдоль рядов ученого вида товарищ, в очках с золотой оправой, направился прямо ко мне:

— Послушайте, когда же это начнется?

— Не знаю.

— А кто же знает? Сговорились ровно в три, уже три пятнадцать, у меня в институте занятия…

— Простите, с кем имею честь?

— Резников, ректор института. А вы?

Я назвался, разочаровав профессора, заждавшегося строителей. Впрочем, тут же в зал вошел Кочет. Заметил меня, заулыбался, двинулся в мою сторону.

— Опять у нас? А мы тут…

— Алексей Николаевич, — зашептал я. — Вон стоит и огорчается профессор Резников, начинайте, со мной после. Я подожду.

И уже через минуту начался торжественный акт. Слегка запинаясь и умолкая на те доли секунды, которые кажутся не столь длинными слушателям, сколько самому оратору, Кочет произнес короткую взволнованную речь:

— Товарищи, разрешите поблагодарить вас. Жаль, что вы уходите в трудный для нас период, когда мы должны дать тепло и свет заводу и городу. Но помогли вы нам здорово. Надеюсь, мы не будем вас вспоминать: ведь кровельщиков вспоминают лишь тогда, когда крыша течет. Желаю вам так же успешно начать свой учебный семестр, как вы провели трудовой. Мне особенно приятно выступать перед вами, так как я и сам воспитанник вашего института — Тольяттинского политехнического. Еще раз спасибо!

Потом выступал ректор, на трибуне оказавшийся по-профессорски уверенным и лаконичным:

— Здесь вы были на высоте, на самой высокой из крыш автозавода. Желаю вам всю жизнь овладевать высотами. Молодежь часто завидует представителям старшего поколения — участникам революции, войны, строителям гидростанций. Будут завидовать и вам, вложившим свой труд в строительство Волжского автозавода. Я, например, уже завидую!..

А потом вручали награды особо отличившимся студентам, и зал в двести пар натруженных рук щедро аплодировал и лучшим производственникам, и одиннадцати героям-футболистам, завоевавшим переходящий кубок стройки.

Дружный и невероятно громкий джаз-ансамбль грянул нечто быстрое, когда, перекрывая даже эту музыку, изо всех репродукторов площадки раздался тревожный голос диспетчера:

— Инженер Кочет, инженер Кочет, вас ждут в северном туннеле. Инженер Кочет, северный туннель затопляет, вас просят срочно прибыть.

И мы помчались к северному кабельному туннелю, хотя доро́гой Алексей Николаевич сказал мне:

— Зря бежим. Чем я помогу, когда четвертый день идет дождь, а водоотвод не готов? Насос в туннеле есть, нужно включить, откачать, а откачивать некуда!

Но он оказался не совсем прав: бегать на подстанцию только для того, чтобы дать команду включить насос, не стоило, дать такую команду могли и без Кочета, однако Алексей Николаевич дотошно осмотрел площадку, выбрал траншею для временного отвода воды и, лишь убедившись, что все его поняли, повернул обратно, к своей конторе. Теперь он шел медленнее, осторожно переставляя по колено забрызганные ноги.

— Марику видели? — спросил он.

— Нет. А вы?

— Я вижу только ТЭЦ, с утра до ночи. И раза два в неделю — телевизор. Приходите в воскресенье, будем смотреть соревнования по баскетболу. Приходите. И Лида будет рада.

— Спасибо, приду. Сейчас вы домой? Рабочий день на исходе…

— Что вы, сейчас будет совещание. Хотите посидеть? Послушаете, потом вместе поедем.

— Ладно, посижу.

В кабинете Кочета собрались прорабы и бригадиры строительного управления, пришли представители заказчика и субподрядчиков и один из руководителей треста.

Десять трестов в составе «Куйбышевгидростроя» и среди них такие, как «Автозаводстрой», с огромной годовой программой. Увы, даже эти гиганты получают транспорт, механизмы и материалы лишь из рук самого «Куйбышевгидростроя» и фактически несамостоятельны.

Но об этом не принято говорить, этак у среднего звена, глядишь, и руки опустятся. И каждый вечер в назначенный час начальники покрупней и помельче усаживаются по конторам и кабинетам, начиная привычное длительное бдение.

Прорабы по очереди перечисляют, чего у них недостает, что они могли бы сделать, если бы… Заместитель управляющего трестом придирчиво допрашивает каждого, и когда кто-либо из молодых инженеров отвечает бойко, но в блокноте своем ни строчки не пишет, огорчается:

— Ты что же ничего не записываешь?

— У меня отличная память.

— У тебя память отличная, верю. Сейчас ты все помнишь! А я почему, думаешь, пишу? Думаешь, ты молодой, а я склеротик, вот и вся разница? Нет, милый, ты уйдешь и забудешь, а у меня все записано, следующий раз соберемся, уж я с тебя спрошу!

Мирно настроенный субподрядчик Иосиф Лазаревич говорит почти мечтательно:

— Десятого можно бы сделать промывку котла. Если бы мы числа восьмого получили воду…

— Получить — не проблема. Но куда ее потом сбросить? Алексей Николаевич, как ты думаешь?

— Если дирекция даст добро, можно по временной схеме, — отвечает Кочет.