Высокий, тёмный и голодный

— Тогда почему он рискует, держа все в секрете? — спросила Кейт. Она говорила разочарованно.

— Как я сказала, потому что любит ее, — повторила Лиссианна. — Разве ты не слышала о Жозефине?

— Конечно, слышала. Но Терри другая. Она сможет понять. Особенно после того, через что бедняжка прошла вместе с Яном. Она…

Независимо от того, что последовало дальше, Терри больше ничего не могла услышать. Когда открылась дверь, в комнату резко ворвалась музыка, а затем снова наступила тишина. Лиссианна и Кейт ушли.

Глава 18

В мыслях Терри царило смятение. "Терри другая. Она сможет понять. Особенно после того, через что бедняжка прошла вместе с Яном". Слова Кейт возродили в памяти множество воспоминаний: рыдания в подушку по ночам, когда Терри слышала стоны боли Яна, боли, которую не заглушало никакое количество морфина; витающий в доме сладковатый запах смерти, который, казалось, проникал везде, включая саму Терри, даже спустя несколько месяцев после смерти мужа; и время, когда Ян ослабел настолько, что не мог делать самые простые вещи: ему нужно было помогать справлять нужду.

Это было мучительно для Терри. Но она знала, что мужу в тысячи раз хуже, знала то, что ей придется нести и его бремя. Она понимала, что Ян хотел, чтобы все просто закончилось.

Он много раз умолял ее помочь положить конец этим страданиям тогда, когда стал слишком слаб, чтобы сделать этот шаг самому. Терри это возмущало. Если Ян хотел, чтобы все закончилось, то почему ждал до последнего момента, когда уже сам не мог ничего сделать? Почему ждал, пока все свалилось на ее плечи, и она должна была чувствовать себя виноватой, что не могла сделать это за него? Терри была погребена под чувством вины. На нее давило сознание и того, что именно она была здорова, а муж мучался, и то, что ей не удалось вылечить его и, в конечном счете, положить конец страданиям Яна, когда он попросил.

Сможет понять, сказала Кейт. Теперь Терри во всем разобралась. Она точно знала, через что Бастьену придется пройти, если его болезнь неизлечима, потому что, как ей показалось, именно об этом говорили ее родственницы. Лекарства, кровь, штатив для капельниц и секреты — все внезапно обрело смысл. Также как и то, что Бастьен принимал препараты, вызывающие повышенную восприимчивость к свету, и почти ничего не ел, что подразумевало отсутствие аппетита. Сейчас это было так очевидно: сильный, красивый Бастьен… и неизлечимо больной. Терри знала, как это будет: также как всегда. Смерть есть смерть: болезнь Ходжкина, рак молочной железы или болезнь, от которой страдал Бастьен. Терри знала это и ненавидела то, что он тоже будет мучиться.

Но она не могла. Не могла пройти с ним через это. Она была не в силах вынести это. Терри думала, что страдания матери и Яна были мучительны. Но Бастьен… Наблюдать, как жизнерадостный, сильный и красивый мужчина увянет, как от него останутся кожа и кости? Смотреть, как он ослабнет и потеряет волю к жизни, страдая от невыносимой боли? Как будет умолять ее покончить с его мучениями, чтобы его тело просто сгнило? Это убьет ее. Она не сможет выдержать это. Знала, что не сможет. И внезапно Терри разозлилась. По-настоящему разозлилась. Как он посмел позволить ей влюбиться в него, зная, что умирает? Как он посмел не рассказать о своем состоянии с самого начала, чтобы она смогла уберечь свое сердце и избежать предстоящих страданий? Как он вообще посмел заболеть? Как посмел думать о том, что умрет? Как он мог..?

Вошли несколько женщин, и дамская комната заполнилась музыкой и смехом. Терри слышала их болтовню, но не вникала в слова, поскольку в ее голове вертелись мысли о том, что ей только что стало известно. Она подождала, по-прежнему прячась, пока все не ушли, и комнату снова не заполнила тишина. Затем девушка опустила ноги, поправила одежду и позволила себе выйти из кабинки. Подойдя к раковине, чтобы вымыть руки, Терри невидящим взглядом смотрела на свое отражение в зеркале. Ее сознание было заполнено мыслями о Яне. Но сейчас, когда она вспоминала стоны мужа по ночам, ей представлялся голос Бастьена. А когда Ян умолял положить всему конец, — эти слова произносил Бастьен.

Едва заметное движение привлекло ее внимание к своему отражению, и Терри в оцепенении уставилась на слезы, которые стекали по ее щекам. Она плакала. Но это показалось ей странным, поскольку она не была уверена, что может что-то чувствовать сейчас. На самом деле, ее сознание как будто впало в ступор. Так и было: слезы текли из глаз, в которых пряталась пустота, и бежали тонкими струйкам по щекам. Терри внимательно посмотрела на свое лицо и заметила, что оно было пугающе бледным.

Она не могла вернуться на свадебный прием в таком виде. Не могла даже позволить кому-либо увидеть ее в этом состоянии. Выключив краны, Терри подумала секунду и решила просто ускользнуть. От этого она почувствовала себя плохо, но ей показалось, что другого выхода не было. Ей не хотелось омрачать такой день своей кузине и Люцерну.