Высокий титул

— Надо ж!.. Ох, и зачтется ж ей!.. При живом-то муже такими вещами не занимаются порядочные женщины! Каково Артамонову? Что-то я его не видел за эти два дня?

— И не увидишь. — Спокойно ответил я. — Нет больше Артамонова!

— Как?!

— Очень просто. Дней пять назад исчез Евгений-то тайком ото всех. Оставил лишь записку на семейном столе: «Прошу меня не искать. Не все пруды пересохли. Артамонов».

— Ну дела-а-а… — оторопел Сергей. — Неуж утопился?!

Я рассмеялся:

— Давай лучше по единой протянем, а?

— А ну ее! — отмахнулся он. — Искали его?

— Ну, как знаешь! — Я налил себе стопку и выпил. — За благополучный конец Артамонова! Аминь!.. Где ж его искать-то прикажешь, товарищ Шерлок Холмс? Участковый, вон, тоже сперва оперативную бучу поднял, но все оказалось гораздо проще: дали телеграмму его родителям в Волгоградскую область. Ответ не пришел. Тогда сделали поумнее: послали телеграмму на райотдел милиции. Ответили: «Жив. Здоров. Пребывает дома. Если представляет собой материальную ценность — свяжем и привезем!..»

— Да брось ты! — засмеялся Сергей. И вздохнул: — Овдовела, стало быть, Ленка…

— Как сказать…

— Ты чего это? — вдруг обратился он к Виктору, который стал насвистывать знакомый мотив известной песенки, тем самым давая понять, что разговор о Басове и Артамонове его решительно не касается.

— Вот что, «отходничек»! — Виктор оборвал свист свой. — Проблему твоего ухода из Лебяжьего ты решил нам лихо… Теперь давай потолкуем, решим то есть, иную проблему — прихода в Лебяжье! А?

— К тебе в бригаду? — отшутился было Сергей.

— Там посмотрим!.. Только… я же все вижу! Ну чего, чего ты мечешься? Мехзавод, мастер, квартира… А сам!

Сергей как-то вдруг сник, повертел в пальцах пустую рюмку, потом со злостью двинул ее по столу. Не глядя ни на меня, ни на Виктора, проговорил:

— Дело сделано, время пролетело, а теперь… А впрочем, не знаю я!.. Может, еще и вернусь сюда. Плюну на все и вернусь! И никуда от меня Симка не денется, а?

— От тебя — денется?! — засмеялся Виктор. И уже серьезно: — А работы для тебя любой навалом! Мы тебя…

— Мы тебе колхозный дом постро-оим! — протянул я.

Виктор встал:

— Ну мне пора!

— Сам сперва прирасти к земельке-то! — Сергей хлопнул меня ладонью по плечу и поднялся тоже: — Ну, пошел я, а то встревожатся мои кровные… Мы еще свидимся за месяц-то!..

И была ночь. И был дождь. И хлопали ставни.

Глава пятнадцатая

За три дня мы покончили с камнем и попрощались с карьером. Ребята радовались: «Теперь гульнем до армии и… «мы солдаты, вы — наши солдатки!..» Мне тоже нужно было решать: кем быть дальше? На предложение редактора идти в районку литсотрудником я решительно отказался: молот и камень, сердце и люди, дни и ночи моего Лебяжьего — вот моя журналистика!.. Бригадирствовать в строительной тоже не собирался: какой из меня бригадир-строитель?

…В день получки ребята пришли ко мне «вспрыснуть» заработок, «обмыть мировую» (совсем некстати припомнили «урок физкультуры»), выпить за дружбу и… Короче говоря, причин у них было много, ровно столько же, сколько купленных в магазине поллитровок.

Я предоставил им стол и право хозяйничать за ним, но сам пить отказался, да и им предложил едва ли выгодные для них условия: по сто граммов на брата, остальное — хоть в помойку, хоть черту на похмелку, и чтобы без выкрутасов! Добавил к тому, что я как-никак старшина второй статьи, что пора, мол, привыкать к армейской дисциплине…

Они согласились, хоть Коська для солидности сказал:

— Если б не полюбили мы тебя за… Ну сам знаешь! Нашли б другое место для выпивона… А насчет старшины — не пужай! Небось в карьере все поровну рядовыми вкалывали!.. А почему ты пить не хочешь? Чо мы — малолетки?

— Язва у меня! — Я похлопал себя ладонью по животу. — Зреет как арбуз, собака!

— Аа-а-а… Тебе б в начальство идти надо, а не в карьер!

Димка потупился и заявил, что пить не будет тоже.

— И у тебя язва? — съехидничал Миша-Кузьмич. — Или в старшины метишь?

— Не-е… — покраснел Димка, — я деньги матери отдал до копеечки! Трое нас, а она…

— Ха! — возмутился Коська. — Нашел причину! На всех тут хватит!

И не успели ребята разделить свои нормы по стаканам, как на пороге обозначился Прохор Работкин:

— А я глядю, елки в зелени, никак наша канпания сбираицца!.. Ну и… О, да у вас тута! Я так и скумекал!

Он по-хозяйски уселся за стол очень довольный собою.

Ребята смущенные молчали.

— Так, говоришь, скумекал? — переспросил я.

— А чо? — насторожился Прохор.

— Да ничего! Тебе что — деньги не выдавали?

— Дак… елки в зелени, их Мавра вчерась получила и прибрала к рукам… Но у меня в загашнике рупь! — Он подмигнул ребятами, расстегнув брюки, нырнул рукой в свой «загашник», долго возился там и горестно сообщил: — Вчерась был…

Ребята засмеялись:

— Ладно уж!

После опорожненных стаканов они загалдели разом, и каждый о своем. Прохор пил, отчаянно фыркал и морщился до тех пор, пока водка не развязала ему язык:

— Слыхал я, Петрович, што тебя бригадиром к нам, а?.. Оно, конешно! Я сразу порешил: мужик ты што ни на есть письменный, опять жа не дурак, сноровка у тя басовская и…