Высокое Искусство (СИ)

— Как вы и пожелали, городской совет воспрещает вывоз любого провианта из владений без особого на то дозволения. Также следует решить вопрос с отправкой серебра в Мильвесс для чеканки монеты. Состав эскадры, галеры охранения, разрешение покинуть порт, подтверждение в столице права первоочередной швартовки. Все требует вашей печати. И…

Толстяк замялся, потупив глаза, как будто ему неловко было напоминать.

— И? — поднял бровь герцог.

— Позволю себе напомнить, необходимо распространять новые слухи о том, что Император желает поощрить ремесленные советы и ограничить старинные привилегии цехов. Нужно платить глашатаям, переписчикам поддельных грамот, мастерам иных тайных дел. Госпожа прислала из столицы подробную смету.

Управляющий потянул за краешек отдельный лист пергамента в общей стопке.

— С этого и начнем, — резко повелел герцог. — Кто экономит на солдатах и шпионах, тот роет себе могилу.

— И…

— Что еще? — недовольно бросил правитель.

— Турнир Веры, до него меньше двух месяцев, а вы еще не решили, почтите ли сие знаменательное событие своим участием. Если соблаговолите избрать обычный путь, то самое время засылать курьеров, выкупать лучшие места в гостиницах, размещать тайную охрану. Если же изберете магический…

— Ни слова про магию! — рявкнул герцог, которого передернуло от воспоминания о магическом переходе в Сальтолучард, даром, что тот случился прошлой осенью, больше года назад.

— Да, господин! — определенно в позвоночнике у толстого слуги не было ни единой твердой части, хребет гнулся в любом направлении с дивной плавностью.

— Я решу это позже. Сейчас вернемся к смете.

«Флесса, у тебя чудесный дар делать все вовремя!»

— Пусть подготовят курьера на Остров, — герцог отдал приказ, повинуясь скорее порыву, нежели гласу рассудка. — Малый и самый быстроходный корабль. В строжайшей тайне.

«Черт с ним, рискну. Пусть у владения Вартенслебен будет признанная наследница. И пусть глоссаторы[15] Алеинсэ только попробуют не поддержать и не обосновать мой выбор!»

* * *

В двадцатый[16] день рождения Флесса аусф Вартенслебен решила одарить саму себя чем-нибудь оригинальным, необычным. Годовщина требовала отметить ее совершенно особым образом, так, чтобы воспоминания сохранились на всю жизнь. И Флесса выбрала смерть. Или, точнее — поединок насмерть.

Отец не одобрил бы, это столь же верно, как восход луны и закат солнца. Скорее всего неодобрение выразилось бы в очень практичной и неприятной форме. Но отец был далеко, на противоположном конце мира. А Флесса здесь, в красивейшем и богатейшем городе мира, где золото и происхождение открывали многие двери. А также давали многие возможности.

То, что в легендарной подземной тюрьме можно убить человека, Флесса знала, но это ее не прельщало. Взять на себя исполнение правосудия, кулуарно лишить жизни заморенного узника, какого-нибудь детоубийцу или простого вора — это не интересно. Ей хотелось иного. «Иное» стоило дорого, очень дорого, так, что дочь Вартенслебенов некоторое время раздумывала, не спрятать ли необходимые расходы в смете на организацию городских волнений. Потребовалась немалая воля, чтобы отвернуться от искушения, но вот уж чего у Флессы было в достатке, так это воли Вартенслебенов, повелителей морской торговли запада.

Да, вышло дорого.

Но это стоило каждой монеты, до последнего безанта[17]!

Когда-то здесь располагался бассейн, овальный и глубокий. На полу все еще сохранились контуры морских тварей, выложенных мозаикой всех оттенков синего и голубого цветов. Лазуритовая плитка покрывала вертикальные стены, а высоко над головами сияла магическая лампа очень редкого, «солнечного» вида. Грушевидный сосуд на серебряной подвеске давал свет, почти неотличимый от естественного, как в слегка пасмурный день. На краю бассейна замерли в неподвижности бок о бок местный тюремщик, а также начальник охраны юной наследницы. Оба, несмотря на суровое, не располагающее к сантиментам ремесло, имели вид бледный и весьма потерянный, горестно созерцая происходящее в бассейне.

Внизу, там, где искрилась под лампой старая мозаика, чей секрет изготовления был давно утерян, два человека дрались насмерть.

Они кружили, топча синие рисунки, терпеливо выложенные руками давно забытых мастеров. Били редко, в основном финтили, присматриваясь друг к другу, стараясь поймать на ложный выпад. Противник был хорош — бандит, давно продавший за звонкую монету и честь, и совесть, точнее их тени, поскольку вряд ли бывший наемник вообще знал, что такое совесть. Быстр и ловок — вино и наркотик не успели подточить здоровье. Тесаком владел неплохо, однако не более того, в этом Флесса имела преимущество. Зато проигрывала в росте и силе.