Высокое окно

– Кстати, об убийстве Филипса, – сказал я. – Эдди малость посидел у парнишки на хвосте. Вы не можете объяснить мне почему?

– Нет.

– В подобных случаях вся беда заключается в том, что информация может выплыть откуда угодно. Когда убийство попадает в газеты, никогда не знаешь, чем это чревато. Если что – вы все свалите на меня.

Он пристально посмотрел мне в глаз:

– Вряд ли. Я был несколько груб с вами поначалу, но вы вели себя весьма достойно. Я рискну связаться с вами.

– Спасибо, – сказал я. – Вы не откажетесь сообщить, зачем вы велели Эдди звонить мне и пугать меня?

Морни опустил глаза и побарабанил пальцами по столу.

– Линда – мой старый друг. Молодой Мердок был здесь сегодня и виделся с ней. Он сообщил ей, что вы работаете на старую леди Мердок. Линда передала это мне. Я не знал, что это за работа. Вы не занимаетесь разводами – значит, старуха наняла вас не для таких дел. – На последних словах он поднял глаза и пристально взглянул на меня.

Я также пристально смотрел на него и ждал.

– Наверное, я просто из тех, кто любит своих друзей, – сказал он. – И не хочет, чтобы их беспокоили всякие сыщики.

– Мердок что-то должен вам, да?

Морни нахмурился:

– Подобные вопросы я не обсуждаю.

Он осушил стакан, кивнул и поднялся.

– Я пришлю к вам Линду. Возьмите ваши деньги.

Он вышел. Эдди Пру распутал свое длинное тело, выпрямился, одарил меня туманной серой улыбкой, которая не означала ровным счетом ничего, и неторопливо вышел вслед за хозяином.

Я закурил следующую сигарету и еще раз взглянул на счет компании по поставкам стоматологических материалов. Что-то слабо забрезжило в глубине моего сознания. Я подошел к окну. На другой стороне долины по склону холма по направлению к дому с освещенной изнутри башней из стеклоблоков поднимался автомобиль с зажженными фарами. Потом он завернул в гараж, фары потухли, и в долине стало как будто темней.

Было очень тихо и прохладно. Оркестр играл где-то под ногами. Музыка звучала приглушенно, и мелодию нельзя было разобрать.

В открытую дверь за моей спиной вошла Линда Конкист и остановилась, глядя на меня холодными ясными глазами.

19

Она была похожа на свою фотографию – и не похожа. Я увидел широкий холодный рот, широко расставленные прохладные глаза, темные волосы, разделенные посередине на прямой пробор. На ней был белый плащ с поднятым воротником; руки она держала в карманах плаща, во рту у нее была сигарета.

Она казалась старше, чем на фотографии; взгляд жестче, и губы давно разучились улыбаться. То есть они, вероятно, улыбались заученно, когда она выходила на сцену, но в другое время были плотно сжаты.

Она прошла к столу и некоторое время стояла неподвижно с опущенными глазами, словно пересчитывая медные безделушки на нем. Потом увидела стеклянный графин, плеснула из него в стакан и опрокинула его содержимое в рот быстрым коротким движением кисти.

– Вы некто по имени Марлоу? – Она присела на краешек стола и скрестила ноги.

Я ответил, что я – некто по имени Марлоу.

– Вообще-то я уверена, что вы ни на грамм не будете мне симпатичны. Давайте выкладывайте, что там у вас, – и отваливайте.

– Что мне нравится в этом заведении, – сказал я, – так это то, что здесь все абсолютно точно соответствует некоему стереотипу: полицейские у ворот, блеск и роскошь вестибюля, шикарные девицы, торгующие сигаретами; жирный сальный еврей с царственно скучающей танцовщицей; великолепно одетый, пьяный и безобразно грубый джентльмен, оскорбляющий бармена; молчаливый субъект с пистолетом; владелец ночного клуба с мягкими седыми волосами и манерами героя второсортных фильмов и теперь вы – высокая темноволосая певичка с небрежной усмешкой и уличным жаргоном.

– Вот как? – Она поднесла сигарету к губам и медленно затянулась. – А как насчет остроумного сыщика с прошлогодними шутками и манящей улыбкой?

– А какие у меня вообще основания разговаривать с вами?

– И какие же?

– Она хочет это вернуть назад. Срочно. Надо поторопиться, иначе будут неприятности.

– Я думала… – начала она и осеклась. Я наблюдал, как она борется с внезапным выражением заинтересованности на лице, вертя в пальцах сигарету и низко наклоня к ней голову. – Что она хочет вернуть, мистер Марлоу?

– Дублон Брэшера.

Она подняла на меня глаза и покивала, что-то припоминая и показывая мне, что припоминает.

– О, дублон Брэшера.

– Держу пари, вы о нем совершенно забыли.

– Почему? Нет. Я видела его несколько раз, – сказала она. – Вы сказали, она хочет вернуть его назад. Вы имеете в виду, она думает, что это я его взяла?

– Да. Именно так.

– Грязная старая врунья, – сказала Линда Конкист.

– Подозрения еще не делают человека вруном. Она может просто ошибаться. Значит, она не права?

– Зачем мне ее дурацкая старая монета?

– Ну, как… она стоит больших денег. Вы же можете нуждаться в деньгах. Насколько я понял, ваша свекровь не особенно щедра.

Линда резко хохотнула.

– Да, миссис Элизабет Брайт Мердок нельзя назвать очень щедрой.

– Может, вы говорите так просто со зла, – предположил я.