Высокое окно

Рэймонд Чандлер Высокое окно

1

Дом стоял на Дрезден-авеню в Пасадене — большой, массивный, неприветливый на вид, со стенами из бургундского кирпича, с белой отделкой из камня и черепичной крышей терракотового цвета. Верхние окна были украшены по периметру каменным орнаментом в стиле рококо.

От полускрытого цветущими кустами фасада к улице полого спускалась чудесная зеленая лужайка, которая обтекала росший на пути исполинский кедр, подобно тому, как спокойный зеленоватый поток обтекает с двух сторон скалу. У широкого тротуара росли три радующие глаз белые акации. Город был наполнен тяжелым ароматом летнего утра, и ни листочек не шевелился в словно безжизненном воздухе, предвещавшем то, что здесь называется прохладным славным деньком.

Об обитателях дома я знал совсем немного — здесь живет миссис Элизабет Брайт Мердок с семьей и эта дама хочет нанять симпатичного частного детектива, который не стряхивал бы пепел на пол и никогда не носил бы с собой больше одного пистолета. И еще я знал, что она вдова старого усача по имени Джаспер Мердок, который сделал кучу денег, занимаясь организацией благотворительных мероприятий в местном обществе и фотография которого с датами рождения и смерти под ней и с подписью «Вся его жизнь — служение» ежегодно появлялась в пасаденской газете.

Я оставил машину у тротуара, поднялся по нескольким десяткам кособоких каменных ступенек, вделанных в зеленый склон, и нажал кнопку звонка в кирпичном портике под островерхой крышей. Вдоль фасада здания почти от входной двери до подъездной дороги тянулась низкая стена из красного кирпича. В самом конце стены на бетонной плите был нарисован маленький негритенок в белых бриджах, зеленом жакете и красной кепке. В руке он держал кнут, и вид у него был чуть печальный, как если бы он долго ждал кого-то и, в конце концов, начал приходить в уныние. Я прогулялся вдоль стены и потрепал его по голове.

Спустя некоторое время пожилая мегера в платье горничной приоткрыла дверь дюймов на восемь и уставилась на меня маленьким круглым глазом.

— Филип Марлоу, — сказал я. — К миссис Мердок. Она меня ждет.

Пожилая мегера проскрежетала зубами, зажмурила глаза, потом выпучила их и спросила одним из тех истерических сварливых голосов, которые характерны для пионеров жесткого рока:

— К какой именно?

— Что?

— К какой именно миссис Мердок? — почти провизжала она.

— Миссис Элизабет Брайт Мердок, — сказал я. — Не предполагал, что их несколько.

— Тем не менее, это так, — отрезала она. — Ваша визитная карточка?

Дверь она так и держала приоткрытой всего на восемь дюймов. В щель высовывался кончик ее носа и тощая жилистая рука. Я достал бумажник, вытащил оттуда одну из визиток, где значилось только мое имя, и протянул ей. Рука и нос исчезли, и дверь с грохотом захлопнулась.

Я подумал, что, может быть, мне не стоило идти с парадного входа, и еще раз прогулялся вдоль стены, и еще раз потрепал негритенка по голове.

— Дружище, — сказал я, — мы с тобой в одном положении.

Прошло некоторое время — и довольно продолжительное. Я сунул в зубы сигарету, но не зажег ее. Мимо в бело-синем фургоне проехал уличный музыкант, наигрывая на шарманке нехитрую песенку. Огромная черно-золотая бабочка сделала крутой вираж и опустилась на цветок гортензии рядом с моим локтем; она медленно пошевелила крыльями, потом тяжело сорвалась с цветка и полетела зигзагами сквозь неподвижный горячий воздух.

Дверь снова открылась, и та же мегера произнесла:

— Сюда, пожалуйста.

Я вошел. Огромная проходная гостиная была погружена в полумрак и прохладу — безжизненная атмосфера кладбищенской часовни царила в ней, и запах был как будто такой же. Гобелены на шероховатых оштукатуренных стенах, железные решетки французских балкончиков за высокими окнами, тяжелые резные кресла с плюшевыми сиденьями и обтянутыми ковровой тканью спинками. Под потолком на противоположной стене — окно с витражными стеклами размером с теннисный корт, а под ним — створчатые двери с занавесками. Старая, унылая комната. Непохоже было, чтобы кому-нибудь когда-нибудь захотелось хотя бы посидеть здесь. Мраморные столики на кривых ножках, золоченые часы, статуэтки из двухцветного мрамора. Горы никому не нужных безделушек: чтобы вытереть с них пыль, потребуется неделя. Куча денег — и все брошены на ветер. Лет тридцать назад в Богатом молчаливом провинциальном городке Пасадене это еще вполне могло бы сойти за комнату.

Из гостиной мы вышли в коридор, и вскоре мегера распахнула какую-то дверь и знаком пригласила меня войти.

— Мистер Марлоу, — злобно сказала она в дверь и пошла прочь, скрежеща зубами.

2