Высота одиночества

В тот день он посадил ее в красивую черную машину и повез в развлекательный центр. В салоне пахло чем-то взрослым, ей хотелось потрогать все, до чего она могла дотянуться: и подушки возле заднего стекла, и лежащую рядом папку, и симпатичную сумку, которую он называл борсеткой, и кнопочки спереди, возле руля, и дверные ручки. Но она не решалась. Смирно сидела на заднем сиденье, боясь, что он может передумать и отвезти ее обратно.

Но он не передумал даже тогда, когда она, осмелев, залезла в кармашек, прикрепленный к спинке переднего кресла, и вытащила оттуда розовую бумажку. Только посмотрел в зеркало, висящее над рулем, и спросил, какое мороженое она любит больше: ванильное, шоколадное или клубничное. Она понятия не имела, что на свете есть шоколадное, а уж про клубничное не знала и подавно, поэтому молча вытаращила глаза, а в голове, словно резиновые мячики, запрыгали мысли.

Припарковав машину, он открыл дверцу и, когда она собиралась спрыгнуть на асфальт, подхватил ее на руки. Так донес ее до лифта, и все с высоты его роста казалось ей непривычным и очень непонятным. А потом она попробовала и шоколадное, и клубничное, и даже банановое мороженое. Клубничное было сладкое, а банановое очень душистое. Когда он спросил, какое ей понравилось, она растерялась и, не зная что сказать, снова промолчала. Он взял салфетку и помог ей вытереть липкие руки. Она решила, что шоколадное было лучше всего и, когда он спросит в следующий раз, она обязательно это скажет, но он не спросил.

Несмотря ни на что, ей было комфортно с этим серьезным, хмурым человеком. Он вел ее по широкому холлу развлекательного центра, а она чувствовала себя значимой и нужной. Не какой-то там девочкой из многих, а особенной. И вроде бы должна была бояться или хотя бы опасаться чужого мужчину, но отчего-то его хорошее отношение рождало в ней привязанность.

В детдом она вернулась, держа в руках белого плюшевого медведя, а в кармане у нее лежала горсточка фруктовых леденцов. Она ужасно боялась, что воспитатели начнут браниться и, что хуже всего, отберут мишку. Конфеты – это ладно, а вот мишка – ее и только ее. Делиться с кем-то она не собиралась и решила, что, если игрушку попробуют забрать, она будет кусаться и царапаться. Но воспитатели не ругались и даже ничего не сказали. Медвежонок поселился в изголовье ее постели, а ночью, накрывшись с головой одеялом, она с удовольствием гоняла во рту леденец и вспоминала весь этот невероятный день.

С тех самых пор дядя Володя, как она стала его называть, приходил в детдом два раза в неделю, по понедельникам и четвергам. С самого утра она бежала к окошку и ждала, когда же он – очень высокий – покажется на фоне казенного желтого забора. Иногда воспитательницы говорили, что сегодня он не придет, но она не верила и все равно ждала. В итоге они оказывались правы, но в следующий раз, когда история повторялась, она не придавала их словам значения и усердно всматривалась в подходную дорожку. У других детей был поддельный Дед Мороз, а у нее – дядя Володя. Настоящий и добрый. Самый-самый настоящий, с самой-самой доброй улыбкой.

Так продолжалось несколько месяцев, пока однажды он не сказал:

– Я забираю тебя, Рин. Помнишь, мы были на катке?

– Угу, – радостно кивнула она, чувствуя, как внутри все колотится, и не веря, что это на самом деле, а не понарошку.

– Хочешь кататься, как те взрослые девушки, которых мы видели?

– Хочу! – во все глаза глядя на него, с готовностью заявила она.

– Значит, будешь. – Он потрепал ее по темноволосой макушке и прижал к себе. – И знай, Рината, я всегда буду помогать тебе. Что бы ни случилось, ты можешь обратиться ко мне. Всегда, Рината.

– Дядь Володь! – в синих, наполненных слезами глазах было неподдельное восхищение. Все что угодно… Она готова сделать невозможное, лишь бы он никогда не оставил ее. И кататься научится лучше всех, и вообще станет самой-самой, только бы он никогда не пожалел о своих словах. – Я люблю вас…

– И я тебя, малышка. Ты даже представить себе не можешь, как сильно. – Он присел на корточки и шутливо щелкнул ее по носу.

Она смешно поморщилась и прижалась к нему со всей детской искренностью и потребностью в любви. Его объятья были крепкими, в них она почувствовала себя под надежной защитой.

* * *

– Рин? Рината! – Крылов потряс девушку за плечо, и она наконец заметила его присутствие.

Медленно повернула голову и спросила:

– Что случилось?

– Это с тобой что, Рин? Вспомнила что-то нехорошее? – Игорь с тревогой смотрел ей в глаза.

– Нет. – Рината отмахнулась и отвела взгляд. – Мы закончили?

– Да, только сфотографируемся с детишками и можем быть свободны, – ответил он. – Собственно, потому я и пришел – забрать тебя на импровизированную фотосессию.