Высота

Токмаков так и не понял: одобрил Терновой его намерение остаться в Каменогорске или он против? А почему бы Терновому быть против? Ведь вот Баграт — останется же он с Таней в Каменогорске надолго, может быть, навсегда. И никто не упрекнет его в том, что он ищет жизни полегче. Разве строить новые дома в Каменогорске — значит искать жизни полегче? Разве это так обязательно — быть вечным скитальцем? «Буду строить Каменогорск!» Токмакову захотелось скорее сообщить об этом решении Баграту и Тане, — принимайте земляка!

Токмаков вышел было из парткома, но тотчас же вернулся и спросил в приемной секретаршу:

— Можно от вас позвонить?

— У вас срочное дело?

— Личное!

— Личное дело тоже может быть срочным.

Решив позвонить Маше, Токмаков повеселел.

— Здравствуйте, Маша. Не узнаете?

Она ответила не сразу.

— Вот не ждала! — Все то же певучее уральское произношение.

— Удивляетесь? Извините, если оторвал от дела.

— Нет, пожалуйста! Уже отоспались?

— Я же вам сказал — как тигро-лев. И у вас поспал неплохо. И когда до своей клетки добрался.

— Я не о том. После вчерашнего отдохнули? Борис говорит, у вас творилось что-то страшное.

— Та буря уже позади.

— Разве была новая?

— Только что. В кабинете у Тернового.

— Вы расстроены?

— Нет, я рад.

— Тому, что вам попало?

— Знаете, Маша, я подаю рапорт Дымову. Хочу остаться в Каменогорске.

— Насовсем?

— Да. Вас это огорчает? — Токмаков представил себе, как она стоит сейчас у телефона. Голова чуть склонена набок. Рот полуоткрыт. Брови, она удивлена, приподняты.

— Маша, вы меня слышите?

— Я вас хорошо слышу, Константин Максимович. Что же вы замолчали?

— Мы давно не виделись.

— Разве? Два дня.

— Сорок восемь часов. Вы сегодня заняты?

— Да. А вы?

— Тоже.

Оба рассмеялись.

— А завтра?

— Завтра у меня подъем. Очень ответственный.

— Только осторожней прыгайте, берегитесь.

— Борис уже наговорил?

— Я сама прочитала в «Каменогорском рабочем»… Знаете, вчера в нашем саду буря поломала яблоню.

— Надеюсь, скороспелка-невеличка цела?

— Как, отец и вас угощал этой дрянью? — рассмеялась Маша.

— Что же мне оставалось делать, если не угощаться? У них такая приятная горечь!

— Кроме того, они терпкие!

— Я тоже заметил… В общем, этот сорт можно смело назвать «Южноуральская карликовая, с оскоминой»…

— Карликовая яблоня как раз уцелела.

— Жаль-жаль… Ну, а как там на бульваре ваши козоустойчивые?

— Выстояли.

— Я вам еще позвоню. Завтра или послезавтра. Можно?

Маша засмеялась.

— А сегодня вы просили разрешения?

— Набрался храбрости.

— Рискните еще раз.

15

Третий день приходил Нежданов к Дымову, напоминая о статье, которую тот обещал написать.

— Что же я могу сделать! — говорил Дымов сидящему перед ним Нежданову. — Тяну я, тяну с этой статьей. Но вы сами понимаете. Это же государственный вопрос!

— Да, статья серьезная и очень нам нужна.

— Но котелок у автора к ночи уже не варит. Вы не очень торопитесь? Посидите, потом по площадке пройдемся, статью обмозгуем. Идет? Ну и превосходно!..

Нежданов недоверчиво покачал головой: позавчера я вчера был тот же разговор, а статьи все нет. Опять редактор накричит, что Нежданов не умеет привлекать авторский актив…

Вошел заместитель Дымова Плонский, прозванный Скупым Рыцарем. Никто и никогда не видел его без тучного порыжевшего портфеля под мышкой, словно портфель этот прирос к Плонскому и стал частью его тела.

Плонский порылся в портфеле, достал толстую пачку бумаг и начал выкладывать их по одной на стол, под самое перо Дымова.

Дымов бегло просматривал бумаги.

— Нет, не согласен. Надо добавить… Ну, хотя бы тысяч пятьдесят. Вы понимаете, что это за дом? Дом выходного дня. Так что не будем скаредничать. Вот эту цифирку мы исправим. И нечего так вздыхать!

Плонский вытер платком одутловатое, в складках лицо.

— А как же мой баланец? Деньги-то у меня государственные…

— А я кто, по-вашему, — частник? — Дымов пригнул голову.

— Все составлено согласно смете прошлого года. Пожалуйста!.. Число мест не увеличилось…

— А запросы и требования строителей увеличились. Речь идет не о каких-нибудь человеко-днях, но о человеках. О лучших людях стройки. Нужно, чтобы в этот дом прямо-таки рвались. Чтобы ссорились из-за путевок!

Плонский снова вытер лицо. Он знал, отлично знал, что Дымов станет его ругать, но на то он и Скупой Рыцарь, чтобы торговаться из-за каждого рубля.

— Вообще, товарищ Плонский, я не советую вам так часто ссылаться на прошлый год. Давайте чаще думать о будущем годе.

Напоследок Дымов принял юрисконсульта треста «Домострой». Этот трест строил дома в рабочем поселке. В тресте утвердили проект, по которому стены комнат не штукатурили, а обивали толстым прессованным картоном. Жители называли этот картон «радость клопа». Дымов назначил специальную комиссию, передал дело в государственный арбитраж. Картон признали непригодным для обивки стен, стены решено было штукатурить, а все расходы отнести за счет «Домостроя».

— Но все-таки не совсем понятны причины, по которым вы настаиваете на штукатурных работах в этих домах, — произнес юрисконсульт вежливым баритоном.