Высотка

– У Кирюши с десятого есть костюм плюшевого Цыплёнка. – Я приоткрыла свой третий глаз, глянула: – Он как раз сейчас у метро под ливнем мокнет.

– Идите. – Глазки режиссёра посмотрели на часы. – Зовите его.

– Путешествия во времени занимают много времени, – скаламбурил Полученков.

Не без облегчения махнули мы с Сашкой из трёхэтажной квартиры на поиски Кирюши, по дороге к входной двери спугнув робота-пылесоса. Устаревшую, кстати, модель: мы с папой ещё месяц назад новую протестили, она не такой трус.

– Как ты думаешь, хорошо я играю? Пацанам бы понравилось? – Сашка надевал пуховик уже в лифте, который тянул нас куда-то вбок, отчего укачивало. Саша любит поделать вид, что у него есть парни-друганы, хотя мы оба знаем, что у него одна я.

Лифт тем временем проскрипел что-то заунывное, встал в какие-то пазы и пошёл вниз. В животе ухнуло.

– Прислушайся, – говорю, – опять эта старинная песня.

За железными дверьми пели.

– Вот чёрт, – Сашка помрачнел, – а это какой лифт?

– Тот самый, – подтвердила я.

– Нам же быстро надо.

– Да и Кирюша сейчас уйдёт.

Мы замолчали, покачиваясь. Наконец двери открылись под громогласный рык.

– Ну так я и знал! – с досадой воскликнул Сашка. – Опять он нас в свои доисторические времена привёз!

Пахнуло тропической жарой. Мы сразу вспотели в перчатках и шапках. Перед нами были джунгли, сочные и влажные. Над деревьями, ростом в три пальмы, стоял тираннозавр, испуская грозный рёв. Далеко, возле горизонта, лениво и мерно покачивались маленькие головы на длиннющих шеях – брахиозавры. Небо было красное. Редкие птеродактили прорезывали облака.

– Как не вовремя! – Сашка со всей мочи жал кнопку. – Каждый раз хочу здесь прогуляться, и то мама ждёт, то в школу опаздываю. А теперь съёмки твои дурацкие.

– Да чего тут гулять, поехали дальше вниз, – я отняла Сашкин палец от кнопки, и двери сразу закрылись. – Скукотища.

Зима

История шестая Квартира 225 (Дед Мороз)

Времена года в нашей высотке меняются чётко, как часы. Когда скамейки в округе сбрасывают старую кожу и покрываются свежей пахучей краской, приходит весна. Когда на Школьной улице зацветают липы, весну сменяет лето. Когда из дверей подъезда исходит поток сине-белых детей с цветами, наступает осень. А зима начинается, когда у Василия Морозова с семнадцатого этажа звенит будильник.

Василий бодрствует только в декабре. Лепит себе на подбородок подвязную шёлковую бороду и ходит по детским садам. Ему дают мешки с коробками LEGO, канцелярскими наборами, гигантскими киндер-сюрпризами, он садится на табуретку, потеет в шубу, вытирает лоб бородой, громогласно невпопад хвалит детишек, а под конец праздника выдаёт всем подарки, купленные на деньги родительского комитета. С ним его жена Морозова, она в синей шапке, к которой белые косы припаяны, изображает Снегурочку, престарелую, но румяную.

Мы с Сашей когда в садике были, они к нам все годы ходили. Ребята кричали: «Дедушка Мороз!» и «Ёлочка, зажгись!» – а мы сидели кислые, как щи. Потому что знали, что Дедушка вместе со своей Снегуркой в двести двадцать пятой живут.

В остальные одиннадцать месяцев у них спячка: в мае Морозовы не вывозят на дачу саженцы в половинках молочных пакетов, в июле не украшают кухню лентами от насекомых, в ноябре не закупают в аптеке витамин D для хорошего настроения. У Морозовых всё и так прекрасно: они спят, и лишь декабрь доставляет некоторые неудобства.

Но я Новый год люблю. К нам приходят бабушка с дедушкой и мамины друзья – Гений и Ветка. Гения дядьЖеней зовут, его папа оконечностью полного имени из солидарности со мной величает. Бабушку с дедушкой Феем и Линой зовёт, потому что они Тимофей и Полина. Дедушкино исковерканное мне даже нравится. Хотя Гений тоже ничего, не Сандра.

Бабушка, как и я, злится. А дедушка один раз в платье с крылышками нарядился, юбка из тюля, принёс тыкву и весь новогодний вечер вырезал из неё карету под «Иронию судьбы». Она потом усохла и стоит у меня на полке. Это, между прочим, непростое дело – чтоб тыква приличной каретой стала. Глупые рассказчики впопыхах этот процесс описывают, типа, бабах! – и превратилась. А вот никакой не бабах, а сиди два часа и пыхти, пока Лукашин[16] «Если у вас нету тёти» поёт.

Тётя Вета – очень известная, у неё штук десять книг стихов вышло. А дядя Гений – глава компании, которая шарики для подшипников делает. Он накачанный и важный, его хобби – бокс, как у Шерлока Холмса.

Что между ними общего – ума не приложу, разве что дочка. Они у нас в гостях друг с другом не разговаривают. Зато дядьЖеня смешно шутит, а тётю Вету мой Сашка обожает.

– Вот я чувствую, – говорит он ей, – что прирождённый поэт, а стихи у меня дурацкие, что делать?

Еду новогоднюю я тоже люблю. Пирог с капустой, оливье, бабушкины солёные огурцы. Торт «Птичье молоко» с хрустким шоколадом. А ещё у нас на ёлке есть несколько игрушек, старых-старых. Мальчики-зайчики из плотно сжатой, а потом раскрашенной ваты и сосульки из стекла такого тонкого, как обёртка у букета.