Высотка

Пишу не плачу, Митя. Соблюдаю твои заветы, не развожу сырость. Теперь они говорят, что тебе якобы было «суждено». Видеть их не могу. Хотела забрать вещи, твою футболку, ту, что была на тебе, но Петя отговорил — не надо, не ходи, не трави душу. С Петей тоже что-то надломилось и как раньше уже не станет. Что за напасть у человека — вечно быть свидетелем.

Все наше оставила, Митька, взяла только Джима и Дженис. Из комнаты вымелась, потому что ты теперь не жилец, и учебная часть в этом убеждена. Баев тоже вымелся, где живет, не знаю. Впрочем, что тут нового? Только то, что ты с ним, кажется, уже никогда не поговоришь.

Митя, Митька, Митяй. Я вызываю тебя, выкликаю по имени, потому что имя это вещь, это нить, веревочка от колокольчика. Слышишь меня? У нас все равно ничего не вышло бы, Митя. Когда я так говорю — сама себя ненавижу. Вроде тех умников, которые точно знают, что кому на роду написано. Надо собраться с духом и сказать — люблю, хотя бы теперь, задним числом, в надежде, что по какой-то кривой, по кривой торможения оно дойдет туда, где ты. Правда это или нет — тебе теперь лучше знать.

И все равно не вышло бы. Я права, Митя?

Такие, как я, любить не умеют. Такие, как ты, не умеют ничего другого, кроме. И ты думал, что тут возможно взять и сложить? Я снова курю, но ты меня не воспитывай, я уже взрослая, Митя. Вот, веду ручку по бумаге, пепел сыплется, в комнате хоть топор вешай, и — ничего. Пустота.

Последний листок. Вырву его, сложу кораблик и отправлю вниз по Москве-реке. Она впадает в Каспийское море? Она должна впадать, куда ей еще.

Надеюсь, у тебя началась та новая жизнь, о которой тут столько говорят. У тебя там воля, дом, друзья?

Обещай, что встретишь меня. Эта чертова машинка такая тяжелая.

А.

* * *

ветрено мало солнца
лето ушло в воду в волгу
искала тебя на дне
на небе в траве
в чайной ложке
возвращалась в постель
пыталась разбудить

холодно мало солнца
лето разбилось на кусочки
колени локти в ссадинах
сахар на губах
колени к лицу
за стеклом в пыли
проносятся мимо и не видят
никто нас не замечает

проведем ночь на обочине
в траве на небе
окна крест-накрест
рукава завязаны

будем беречь тепло
смотреть на дорогу

Лето после меня

Два дня и две ночи в лабе у Пети, под деликатное молчание Стеклова. Ася, съешь булочку, а то засохнет, чайник вскипел, завари нам, пожалуйста, последи за приборчиком, если стрелка выскочит за три ампера, позовешь. (Он хочет занять меня чем-нибудь, он правильно делает.) Вымотанный Петя, не был дома трое суток, не ложился совсем, ночные посиделки, возня со сбором денег, покупкой билетов, тебе, как ты просила, не взял. Уезжаю завтра, справишься?