Высоцкий

Составителем «Нерва» выступил Роберт Рождественский, довольно далекий от мира Высоцкого, от творческой среды, сформировавшей поэта. Артист Театра на Таганке Леонид Филатов сочинил в свое время цикл пародий «Таганка-75». Над Вознесенским и Евтушенко он подшучивал дружески, а вот над Рождественским весьма ехидно. От имени автора песни «За себя и за того парня» там идет такой монолог:

Может, это прозвучит
Резко.
Может, это прозвучит
Дерзко,
Но в театры я хожу
Редко,
А Таганку не люблю
С детства…

Эта вещь исполнялась Филатовым в спектакле «Поиски жанра», где участвовал и Высоцкий, отзывавшийся о пародиях коллеги чрезвычайно высоко.

Издательство «Современник» также не отличалось сколь-либо прогрессивной ориентацией. Это был оплот официоза и национализма. Поэтические новаторы и вольнодумцы печатались главным образом в «Советском писателе». Вопрос о выпуске «Нерва» решался в высших партийных сферах, и предпочтение было отдано издательству не слишком популярному. Точно так же в 1966 году власти, решившись опубликовать булгаковский роман «Мастер и Маргарита», «провели» его не через «Новый мир», а через умеренный во всех отношениях журнал «Москва».

Но ни осторожный составитель, ни консервативное издательство не смогли помешать автору. Глядя на 1981 год из нашего времени, можно сказать, что «Нерв» — победа поэта. Это отнюдь не весь Высоцкий, но именно Высоцкий. В книге нет ни одного пустого^ «проходного» стихотворения, нет конъюнктурно-идеологических текстов, которые в советское время профессионалы цинично называли «паровозами» (имелось в виду, что стихи о партии, о революции или о Ленине, помещаемые вначале, «вывозят» всю книгу или журнальную подборку). И нет их по той простой причине, что Высоцкий ничего подобного не писал.

Можно сказать, что Высоцкий и посмертно продиктовал издателям свою творческую волю. Название книги — не постороннее, а вполне авторское. «Он по жизни шагал над помостом — / По канату, по канату, / Натянутому, как нерв» — это ведь он сам сказал о себе.

И структура сборника в основном обусловлена спектром тематических пристрастий самого автора. Открывается книга разделом «Мы вращаем Землю»: это военные песни, которые адекватно представляют творческое лицо поэта. Далее идут песни «горные» и «военные» (название, правда, выбрано не лучшее — «Знаки зодиака»). Потом — сказочный цикл «Клич глашатаев». Достаточно логично присутствие рубрик «Спорт-спорт», «Черное золото», «Баллада о Любви», «Бег иноходца» (где явлены образцы аллегорической фауны). Венчает книгу раздел «Мой Гамлет» — философская лирика.

Есть еще разделы «Калейдоскоп» и «Занозы», скомпонованные хаотично и эклектично, но, поскольку тексты в них включены полноценные, это не портит общую картину. В «Нерв» вошло меньше четверти песенно-стихового наследия Высоцкого, но по этой части вполне можно судить о целом.

И предисловие Роберта Рождественского, если его перечитать с хладнокровной исторической точки зрения, не содержит ничего заведомо лживого и противоречащего принципиальному пафосу поэзии Высоцкого. Оно просто поверхностно и затрагивает лишь один смысловой слой. Может быть, Рождественский не воспринимал оттенков и обертонов, а может быть, натренированный в тоталитарном лицемерии, обходил стороной рискованные подтексты, предпочитая безопасные риторические пассажи о «настоящих людях», которых воспел поэт, и о «мещанах» и «снобах», которых он презирал. Так или иначе, Высоцкому здесь не приписано ничего «советского». Чья в том заслуга?

Опять-таки самого Высоцкого. Принцип «не единою буквой не лгу» сработал, если угодно, прагматически. Не дал автор никаких зацепок для тех, кто желал бы интерпретировать его поэзию в тоталитарном духе.

Естественно, «Нерв» сразу по выходе попал в категорию книжного дефицита. Те, кому посчастливилось купить экземпляр, давали его знакомым для изготовления фотокопий и ксерокопий. Отсутствие книги в широкой продаже породило слух о том, что злоумышленники похитили товарный вагон, в котором перевозился тираж. Этот факт был обыгран в песне Окуджавы «Как наш двор ни обижали — он в классической поре…»:

Как с гитарой ни боролись — распалялся струнный звон.
Как вино стихов ни портили — всё крепче становилось.
Кто сначала вышел вон, кто потом украл вагон —
всё теперь перемешалось, всё объединилось.

Заметим попутно, что в песне Окуджава высказывает еще и важные суждения о творческом наследии Высоцкого. О том, что «вино стихов» со временем становится крепче, несмотря на попытки его «испортить» (в том числе и неполной, урезанной публикацией). И о бесплодности попыток ослабить бунтарский потенциал произведений Высоцкого: