Высоцкий

Фильм задуман толково, и успех его как бы заранее включен в смету. Сейчас в моду входит всяческое «ретро» – послевоенная пора видится в романтической дымке, как время, когда все верили, надеялись, любили. Старшее поколение уже успело забыть и про борьбу с космополитами, и про волну повторных арестов в конце сороковых-роковых. А молодежь клюнет на это как на экзотику: смешные шмотки, коммерческие рестораны с танцами. Противостояние «полицейских» и «воров» – надежная американская схема. И, как в американском кино, безупречный «кастинг», то есть подбор исполнителей. Звезда на звезде… В мужском составе – Гердт, Юрский, Джигарханян, Белявский, Евстигнеев, Куравлев, Садальский. В женском – Фатеева, Светличная, Удовиченко, Заклунная, да и дебютантка Данилова, играющая Синичкину, очень хороша и перспективна. И над всем этим великолепием будет возвышаться наш советский Бельмондо, наш московский Бронсон. Жанр такой, такое амплуа суперзвездное. Если капитан Жеглов не станет легендарной фигурой – значит, провал, брак. Поэтому и Высоцкий должен выложиться до донышка, и все должны на него работать. Не лично на Высоцкого, а на мифологическую персону Жеглова.

Из порядочного и интеллигентного Шарапова никак не могло такой персоны получиться. Так что играющему эту роль Владимиру Конкину выпало петь явно вторым голосом в дуэте с Высоцким. Жеглов и Шарапов по сюжету слишком тесно связаны, как хлеб с колбасой в бутерброде. Естественно, Жеглов – это ломтик колбасы, а Шарапов всего-навсего хлебушек. Конкин отличился когда-то в роли Павки Корчагина, и здесь у него персонаж примерно настолько же ходульный, нарисованный, мало общего имеющий с реальной жизнью. В него если и поверит зритель, то благодаря хрипловатому обращению «Шар-рапов!», звучащему из уст Высоцкого-Жеглова. В общем, Конкину туговато приходится – Высоцкий работает жестко, безжалостно, энергией не делится ни чуточки.

В одной сцене он не только Конкина задавил, но и блистательного Юрского, исполнителя роли благородного Груздева, обвиненного в убийстве жены на более чем сомнительных основаниях. Чисто энергетически задавил, нисколько не сообразуясь с логикой сценария. Груздев смотрится бесхребетным мямлей, Шарапов – бесцветным статистом, а чуть было не погубивший невинного человека Жеглов, этот наглый энкавэдэшник сталинского стиля, – и здесь красавец и любимец публики. Это что же получается? Вместо мечты об «эре милосердия» – фактическое оправдание эры беззакония?

Да бросьте, ребята, если вам нужна жизненная правда – почитайте «Архипелаг ГУЛАГ», там здорово написано о восстании заключенных, которое было подавлено в лагере – где-то на территории Казахстана – как раз в тот день, когда памятник Юрию Долгорукому в Москве торжественно открывали. Жестокость Жеглова – это семечки по сравнению с общим масштабом советского террора. Кошелек он, понимаешь, карманнику засунул как улику! Рассеянному профессору пытался пришить убийство бывшей жены! Нет, не Жеглову символизировать советскую юстицию, оперировавшую миллионами жертв. Да такие, как он, не в меру темпераментные «легавые», водятся во все времена и во всех странах. Опять-таки скажу: Бельмондо. Вот мы и играем легкую нравоучительную историйку, где на первом плане очаровательный «коп» или «флик» с неотразимо-отрицательным обаянием. Не буду я из Жеглова лепить подлеца, уж извините. Вам всем еще жить и играть, а я-то уже выхожу на последние поклоны. Как Вася Шукшин с его «Калиной», только у нас, надеюсь, не так слюняво получится, а с юмором и с артистизмом…

Десятого июля на радио состоялась премьера блоковской «Незнакомки» в постановке Эфроса. Своеобразная постановка. Сам режиссер читает текст от автора и несколько стихотворений, добавленных сверх пьесы, – сдержанно, без театральности. Музыка Никиты Богословского – модернистская, с мистическим налетом, на грани лиризма и гротеска. Незнакомка – Ольга Яковлева, а в роли Поэта – Высоцкий, ведущий свою интонационную партию на полутонах, с аристократической сдержанностью. Этот спектакль выйдет еще альбомом из двух пластинок.

А Высоцкий – опять на Запад. Отъехав от Москвы километров пятьсот, «мерседес» занемог: разрыв переднего колеса с повреждением дна автомобиля. На одну фару окривел родимый. Вот к чему приводят песенные пророчества владельца: машины у него не метафорически, а впрямь становятся живыми и по-человечески уязвимыми. В Кёльне определили автомобиль на двухмесячное лечение, Марина полетела в Лондон, а Высоцкий поездом в Париж. Там в небольшом журнальчике «Эхо» публикуются две песни с посвящением Шемякину: «Купола» и свежесочиненный рассказ о прошлогоднем их с Мишкой загуле:

Открытые двери
Больниц, жандармерий –
Предельно натянута нить, –
Французские бесы –
Большие балбесы,
Но тоже умеют кружить.