Высоцкий

И на этот раз бесы тоже успели их по Парижу поводить, было дело – тем более что прибытие совпало с национальным праздником, Днем взятия Бастилии, три дня подряд ликовал француз с плясками и петардами. Досочинил письмо Ване Бортнику – первая заготовка этой песни с новаторской рифмой «в Париже» – «пассатижи» появилась еще три года назад, а «с француженкою шашни» и «с Эйфелевой башни» – эта шуточка родилась еще во время самой первой поездки. Теперь появилось начало:

Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу –
И то, что слышу, и то, что вижу, –
Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:
Когда состарюсь, издам книжонку..

И конец:

Проникновенье наше по планете
Особенно заметно вдалеке:
В общественном парижском туалете
Есть надписи на русском языке!

Отправились с Мариной на остров Муреа, а потом на Гавайские острова – сорок девятый, что ли, из Соединенных Штатов Америки. На бланке отеля «Aimeo» записал две строчки будущей песни «Летела жизнь» – от имени такого сверхсобирательного персонажа, который живет везде, всё повидал и всех знает:

Объединили немцев и чеченов
В один совхоз «Заветы Ильича».

В Нью-Йорке Виктор Шульман взялся за организацию серии концертов Высоцкого в США и Канаде – договорились на зиму следующего года.

Тридцатого августа Высоцкий в Москве. Из приятных новостей – в журнале «Химия и жизнь» опубликовано «Черное золото». Тут же приходится писать новое заявление в ОВИР, чтобы в Париже встретиться с Шульманом для обсуждения деталей будущих американских гастролей. В ОВИРе требуют расписаться, что он «предупрежден о выезде только во Францию»: на его самовольные прогулки за океан тут смотрят сквозь пальцы, но неприятностей никто не хочет. На этот раз, однако, вся поездка умещается в неделю – с середины сентября и театральный сезон начинается, и съемки «Эры милосердия».

Для фильма он написал песню «О конце войны», но Говорухин про нее и слышать не хочет, как и про «Балладу о детстве». Это же, говорит, будет петь никакой не Жеглов, а Высоцкий. Пусть и за кадром споет – все равно выйдет полное разрушение образа. Наверное, он прав, но жалко, что такая картина останется без единой песни.

Но одной привилегии Высоцкий добился – это не носить милицейского мундира. Кепка, коричневый пиджак с орденом Красной Звезды на лацкане – только таким будет Жеглов из серии в серию. Очень этим недоволен был консультант картины – милицейский генерал. Чтобы бросить ему кость, придумали домашнюю сцену, где Жеглов перед Шараповым разок в форме появляется, а потом садится за фортепьяно и напевает Вертинского. А в целом получается очень недурственно, и главный герой нашей эпопеи уже зажил своей жизнью, на ходу рождается множество штрихов и подробностей. Во время съемок иногда набегает толпа будущих зрителей, которым уже сейчас не терпится взглянуть на Высоцкого без посредства телеэкрана.

В сентябре-октябре – два турне по Северному Кавказу. Сначала вместе с Севой Абдуловым неделю работали в Ставрополе, выступили в Пятигорске и Кисловодске. Потом – Грозный, Орджоникидзе, Махачкала. В столице Чечено-Ингушской республики концерты проходили на стадионе для ручных игр. Там-то и прозвучала впервые новая песня «Летела жизнь»:

Я сам с Ростова, я вообще подкидыш –
Я мог бы быть с каких угодно мест, –
И если ты, мой Бог, меня не выдашь,
Тогда моя Свинья меня не съест.
Живу – везде, сейчас, к примеру, – в Туле.
Живу – и не считаю ни потерь, ни барышей
Из детства помню детский дом в ауле
В республике чечено-ингушей.
Они нам детских душ не загубили,
Делили с нами пищу и судьбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.

На этих словах к площадке подлетает народный артист СССР Махмуд Эсамбаев в неизменной папахе и в элегантном белом костюме. Опускается на колени с криком: «Володя, ты сам не понимаешь, какую ты песню написал!»

С тех пор как Хрущев вернул чеченцев и ингушей из Сибири и Казахстана в родные места, прошло немного времени – каких-нибудь двадцать лет. Но ни говорить вслух, ни писать об этом не разрешается – у народа украли историю.

И вдруг обо всем этом открытым песенным текстом, без намеков и аллегорий, без пафоса, а с грубоватой, но добродушной фамильярностью повествует человек совершенно не кавказского происхождения: