Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых

Ну, касаемо «не переживать» — еще как! В остальном — все верно. Согласен с этим определением на все сто и беру его на вооружение. Как в позапрошлом столетии французские художники присвоили себе ругачую кличку своих зоилов — импрессионисты. Когда-то, еще в России, я сочинил горячечную исповедь «Три еврея» — на полном, немыслимом тогда, да и сейчас, чистосердечии, а теперь поздно переучиваться у жизни на краю. Да, я забил на все, и последние свои предсмертные сочинения пишу без всякой оглядки ни на кого, как Бог на душу положит. Чтобы понять и рассказать другим, что случилось на моем веку — со мной и с нами. Хула в похвалу!

Слово отзовистам.

Какая трагическая история под Новый год! Сначала смешная, а потом вдруг такой крутой поворот. Долго не выходит из головы. Вопрос автору: это документальная история или из головы? Производит впечатление абсолютного правдоподобия, но это может быть мастерство маститого автора. Или так нельзя подходить к художественному произведению? Все равно, интересно бы узнать.

Мне кажется, это неверный подход к художественному рассказу. Мы же не спрашиваем, действительно ли так было, как описано в «Даме с собачкой» или в «Смерти Ивана Ильича». Писатель убеждает или не убеждает. Новогодний рассказ В. Соловьева убеждает, не возникает никаких сомнений, что он списан с натуры, а так или нет, никакой роли не играет. Пушкин еще написал «Над вымыслом слезами обольюсь». Очень трогательная история получилась.

Было — не было, разве в этом дело! Так написано, что было! Печальная, но вместе с тем светлая история о двух ипостасях человеческого бытия — о жизни и смерти. Много знакомых мне лиц и фамилий, равно как и не знакомых, но к концу чтения рассказа ставших близкими и щемяще родными. Благодарю Владимира Соловьева за еще одну встречу с Иосифом Бродским, вдобавок к его книгам о нем, да и не только с ним. Повторюсь, что встретила много знакомых имен, например Анатолий Эфрос, книга которого «Профессия: режиссер» и по сию пору является знаковой для меня в плане постижения и человеческой души, и искусства как такового.

А какие стихи в рассказе — упоительные! Особенно про «ты» и «вы» — Пушкина и Окуджавы. Да и у героя симпатичные, лирические стихи. Так редко в газетах стихи печатают, а жалко.

Цитата из В. Соловьева «Такое, например — Катя привезла его мне тогда из Киева, влюбившись не только в Иосифа, но в Украину…»

Тест по тексту (типа ЕГЭ):

1. Так, в кого влюбилась Катя? Ответ: Леня, Иосиф, Федор… (правильное подчеркнуть, недостающее дописать);

2. Продолжительность действия, описанного В. Соловьевым? Ответ: Новогодний вечер, год, порядка 5–6 лет… (правильное подчеркнуть, предложить свой вариант).

Ответ на предложенный тест (второй вопрос): ВЕЧНОСТЬ.

Вечность влюблена в произведения времени.

Действие пьесы Шекспира — пара часов. Это на сцене. А по действию несколько лет. «Король Лир», скажем. Это элементарно, Уотсон.

Вечность — это та черная дыра, куда всасывается и исчезает все. Кануть в вечность — как в Лету кануть. Но временные отрезки обозначены (герои тоже), и год упомянутого Нового года определить не трудно. После чего пойдут нестыковки. События по датам будут наезжать друг на друга… отставать, обгонять… А далее… микс. Было — не было. (Так, было ли?) Какая разница…(?), и т. д. и т. п. Время действия — вечность! Место действия — планета Земля! Это же элементарно — Уотсон! Ощущение ножниц и клея… на заготовленном тексте (незаконченном). Вот им-то какая разница…

Поразительны манипуляции со временем в рассказе. В нем особое время — спрессованное. Владимир Соловьев сам пишет: «Вот и в этом рассказе я забегаю вперед, а надобно все по порядку — вертанем время назад, коли искусство — единственное! — нам это позволяет». Это сразу же после намеренного авторского анахронизма, когда в Ленинграде празднуют Новый год, а по киевскому времени он еще не наступил! На самом деле наступил — в то время Киев жил по московскому времени, а стрелки были передвинуты назад только в незалежной и самостийной Украине! Но как искусно этот анахронизм использован в рассказе Соловьева!

Владимир Соловьев, автор обсуждаемого рассказа: