Высоцкий. На краю

— Здесь, и очень даже хорошо себя чувствует. «Поднялась» прилично, зубки фрицам лечит, к ней в очередь записываются. А вокруг нее все наши вчерашние москвичи пасутся…

Приехали они к Нэлли. Ситуацию опытная женщина мигом оценила:

— Помогу. На вечер соберу всех наших, устроим домашний концерт. Гитара с собой? Нет? Достанем. Приходите вечером…

Да, давненько у него «квартирников» не было. Ничего, переживем.

Было воскресенье. Нэлли села на телефон, собрать команду помощников. Так, ты — достаешь гитару, ты — занимаешься выпивкой, ты — закуской. Поезжай во Францию, там сегодня ярмарка, купишь что угодно вдвое дешевле.

Пока посыльные трудились, Нэлли обзванивала знакомых:

— Высоцкий сегодня вечером дает у меня дома концерт. Милости просим. Ну, сами понимаете…

К вечеру просторный дом Нэлли был полон. Рассаживались кто где, половина — устроилась на полу. Никто не роптал. Столы были заставлены деликатесами, выпивкой. Высоцкий начал петь около девяти вечера, а закончил в час ночи. Шапка, вернее ведерко для шампанского, пошло по кругу. Когда гости ушли, подсчитали выручку — получилось 2600 марок. «Вот так-то, Мариночка, я победил! Что мне твоя чековая книжка, тем более она с тобой в Лондоне?!»

Назавтра он отправился погулять по Кёльну, заглянуть в магазины и определиться с билетами. Нэлли вызвалась его сопровождать. Женщина внимательная, сразу определила: «Я думаю, что у Володи в Союзе была подруга — девушка очень миниатюрного размера… Говорили, что какая-то актриса театра «Современник»… Не знаю, Володя своих тайн не открывал… Он покупал этой девушке пальто, дубленку, еще какие-то вещи, советовался со мной. Но все это было очень маленького размера…»

Зато как Ксюха радовалась, когда он вручил ей целых два чемодана германских шмоток. Ей льстило, когда подруги стали представлять: «Знакомьтесь, это Оксана, у нее семнадцать пар сапог».

Когда Марина соизволила-таки вернуться из Лондона, он приготовил ей прекрасный букет и спел окончательный вариант начатой еще в прошлом году песни:

…Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу,
Обнажаю гнилые осколки.
Но на татуированном кровью снегу —
Тает роспись: мы больше не волки!

«У меня необычайная жажда быть любимой, единственной, землей и небом. Быть всем», — говорила Марина…

Из Парижа они перебрались на Таити, а потом окольными путями побывали в Штатах. Побывали в гостях у Виктора Шульмана, отдохнули в его «Грин Маунтен отеле», но главное — договорились с ним о проведении серии концертов в США и Канаде в начале следующего года.

* * *

— Веня, где Хил?

— В клинике, подключили какие-то провода, ведут курс интенсивной терапии, но сам знаешь…

— Они тут ни хрена не понимают, я все привез с собой, самые последние препараты. Поехали!

Когда закончился ответственный съемочный период «Трех мушкетеров», и пришло время «озвучки», режиссер-постановщик Юнгвальд-Хилькевич позволил себе расслабиться, и «развязал». Его жена в отчаянии позвонила Высоцкому в Париж: Юра умирает, организм отравлен!

«В палату, — рассказывал Смехов, — конечно, не допускается никто со стороны. Вдруг прилетает… Высоцкий, узнает, где Юра, врывается в палату, на глазах обомлевшей сестрички отключает его от всех проводов, одевает и тащит к выходу. Скандал! Сестричка, не веря глазам, шепчет: «Это реабилитация… Его нельзя трогать… Меня под суд…» Высоцкий быстро пишет расписку с тоном, который уже никому не повторить, убеждает медсестру: «Я все знаю. Вам ничего не будет. Передайте руководству, что Высоцкий взял его на себя, и вас реабилитируют!» Увез бездыханное тело. Дома напичкал его новейшими французским средствами, и через пару дней режиссер явился в студию».

Когда Юнгвальд-Хилькевич только затевал своих «Трех мушкетеров», он подумывал пригласить на роль д'Артаньяна Высоцкого. Даже начал подбирать под него и остальных актеров, ведь фильм по сути своей компанейский. Говорили даже о песнях для будущей картины. Но, взвесив, режиссер решился на откровенный разговор, все-таки для этой роли Высоцкий уже был староват. «Володя, ты представляешь себя д'Артаньяном? Какое ты отношение имеешь к этой роли?» — «А Майкл Йорк?..» Впрочем, потом согласился, время ушло.

Даже при всем желании и полном «согласии сторон» он физически не мог угробить сталько месяцев на «Трех мушкетеров». В работе же было столько проектов, а некоторые только вертелись в голове, даже не вылившись на бумагу…

После «операции с Хилом» он должен был вернуться к «Месту встречи», благо съемки уже продолжались в Москве, и спокойно можно было изображать перед Юрием Петровичем свою заинтересованность в работе над брехтовским «Турандотом, или Конгрессом обелителей». Песенку гангстера Гогера-Могера сочинил, на репетиции являлся. Но исподволь готовил себе замену, подговаривал Юрия Медведева, которому очень хотелось сыграть роль предводителя пекинской банды:

— Юра, я смотрел твою репетицию. С балкона. Ты пойми одно: Петрович хотел видеть меня в этой роли…