Высоцкий. На краю

Позже примерял на себя обличье бандита Червеня, но отказался в пользу Ивана Бортника. В роли красноармейца Шестакова видел Леонова, а секретарши – Людмилу Максакову. Сергей Юрский рассказывал: он зашел после спектакля «Преступление и наказание» за кулисы к Высоцкому и наговорил ему кучу комплиментов. Владимир был грустен, сказал, что с театром он расстается и что, пожалуй, это и есть момент расставания, и будет снимать кино. И тут же стал оговаривать с Юрским его участие в будущем фильме. «Он был весь заряжен на это», – понял тогда Сергей Юрьевич.

Высоцкий определялся с кандидатурами оператора, художника картины, второго режиссера. Был даже утвержден директор фильма Владимир Мальцев, с которым он встречался еще на съемках «Вертикали», «Опасных гастролях» и «Места встречи…».

Шила в мешке не утаишь, но никто, в общем-то, и не скрывал, что Высоцкий ограничил свое присутствие в Театре на Таганке Гамлетом и Свидригайловым, и всерьез занялся кино. Отвечая на многочисленные вопросы, Владимир объяснял: «Были сплетни, что я ушел режиссером на Одесское телевидение. Это неверно, это глупо. Я просто хотел сделать картину… Должен был делать, но не успевал по времени, хотя затратил очень много работы и энергии… Я-то думал, что все это так легко: готов сценарий, утвержден – и пошел работать… А, оказывается, – нет. Там надо еще куда-то идти, где-то утверждать, потом – редактура, потом все спускают, потом все начинается по новой на студии. Потом опять присылается второй… вариант. И когда я три месяца работал, а оказалось, все на нуле… – я позвонил и сказал, что нет, извините, у меня нету времени на это…»

С завидным аппетитом «пожирали» его драгоценное время, а главное – нервы и дотошные следователи, пытавшиеся «раскрутить дело» о прошлогодних левых концертах в Ижевске. Их изощренная фантазия – «куда там Достоевскому с записками известными!» – иной раз ставила в тупик. Это надо же было додуматься до того, что «свидетель Высоцкий В.С.» умышленно устроил автомобильную аварию, чтобы укрыть в больнице от следственных действий другого важного «фигуранта» Янкловича В.П.»…

Хотя все это чепуха.

– Володя, читал? – Смехов подсунул ему «Известия». – Полюбопытствуй.

«О Сахарове А.Д.

На протяжении ряда лет Сахаров А.Д. проводил подрывную работу против Советского государства. В связи с этим он неоднократно предупреждался о недопустимости подобной деятельности представителями соответствующих органов власти, общественных организаций, видными советскими учеными. Игнорируя предупреждения, Сахаров в последнее время встал на путь открытых призывов реакционных кругов империалистических государств к вмешательству во внутренние дела СССР.

Принимая во внимание многочисленные предложения советской общественности, Президиум Верховного Совета СССР лишил Сахарова А.Д. звания Героя Социалистического Труда и всех государственных наград, а Совет Министров – званий лауреата присужденных ему премий СССР» (ТАСС).

– Идиотизм, – пробормотал Высоцкий. – Пора туда… – и оборвал фразу.

Заехав домой перед вечерним спектаклем, Владимир сразу зашел в кабинет, выдернул с полки томик стихов, нашел нужную страницу, быстро пробежал ее глазами и торжествующе захлопнул книгу: «Ну вот, все-таки я был прав, а Ванька говорит, что я слова переставляю! Нет, все верно – «Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины…»

Марина, глядя на него, кивнула: «Да, ты магнит. Только ты не мины притягиваешь, а неприятности и всякие приключения…»

Когда Марина случайно нашла в кармане его пиджака ампулы с морфином, это был самый страшный день… Ей не хотелось больше жить. Она решила улететь домой, и ее решение для обоих стало облегчением.

По мнению Станислава Говорухина, «это была красивая, длившаяся много лет духовная связь двух бесконечно талантливых людей. Марина пыталась замедлить его бешеный темп – вдвоем трудно так быстро нестись по жизни. Отчасти ей это удалось. Во всяком случае, она продлила ему жизнь…». «Она своими приездами, своими связями спасала его, – говорил коллега Высоцкого по театру Борис Хмельницкий. – Если бы не она, он ушел бы намного раньше. Мы-то знаем…»

Российские друзья и знакомые Мариной Владимировной и восхищались и, как водится, терпеть не могли. Многие отзывались о ней, мягко говоря, с неприязнью, поминая – кто с ревностью, кто с завистью.