Высоцкий. На краю

Шумная, необъятная и тесная Москва уверенно подтолкнула друг к другу двух робких провинциалов в поисках хоть какой-то более-менее надежной опоры в круговерти городской жизни. Родилось у них 12 детей, но выжило лишь пятеро.

Нина появилась на свет в 1912 году. После смерти родителей занималась воспитанием младшего брата. Окончив комбинат иностранных языков, работала референтом-переводчиком с немецкого в иностранном отделе ВЦСПС, гидом в «Интуристе».

Судя по воспоминаниям близких, Володино детство, обутое и одетое, обогретое любовью, заботой и лаской родных и соседей, канонически выглядит вполне благополучным, безоблачным и благостным.

«К полутора годам отросли светлые волосы, они были густые и закручивались на концах в локоны. Синие в младенчестве, а позднее – серо-зеленые глаза смотрели внимательно…», – рассказывала мама.

«Я увидела сидящего на деревянном коне-качалке мальчика. Челка, ниспадающие к плечам крупные локоны. Поразили глаза: широко распахнутые, лучистые. И очень пытливые…» – вспоминала тетушка.

Ни дать ни взять – вылитый юный ангелочек Володюшка Ульянов, лучезарно улыбающийся нам с октябрятского значка. А ведь за подобные сусальные образа «здоровый трехлетка» мог бы и по сусалам…

Их – всех, с кем вел я доброе соседство, –
Свидетелями выведут на суд.
Обычное мое босое детство
Обуют и в скрижали занесут, –

предчувствовал поэт Высоцкий, как станут вспоминать о нем мемуаристы.

«Раннее детство протекало довольно спокойно, – рассказывала Нина Максимовна. – Весной мы выезжали за город, на дачу или в деревню. Остальное время жили в своей квартире… В доме была коридорная система…

Коридоры широкие, светлые, большая кухня с газовыми плитами, где готовились обеды, общались друг с другом хозяйки, производились стирки, а в коридоре играли дети. Народ в нашем доме был в основном хороший, отзывчивый, почти в каждой семье было несколько детей. Мы тесно общались семьями, устраивали совместные обеды и чаепития, в трудные минуты не оставляли человека без внимания, случалось, и ночами дежурили по очереди у постели больного.

В праздничные дни… устраивались представления и концерты. Действующими лицами были дети. Володя тоже принимал в них участие. У него была прекрасная память, он выучивал длинные стихи, песни, частушки, прекрасно и выразительно читал их…»

Но, видимо, именно прекрасная память не позволила Владимиру Высоцкому забыть, а позже спеть и заставить слушателей поверить именно его «Балладе о детстве», где тоже поминалась «система коридорная», и соседи, но уже с несколько иным, суровым и строгим, чуть ли не лагерным подтекстом:

В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого…

Родным помнились лишь милые сердцу картинки, детские шалости, легкая картавость, кудри, румянец во все щеки, природная склонность к стихосложению и раннее остроумие малыша.

Мама рассказывала: «Рос очень забавным мальчиком. Однажды к нам пришли друзья Семена Владимировича, который встретил их на пороге шутливым приветствием: «Ах вы, жулики!» А маленький Володя услышал и кинулся к соседу за помощью: «Дядя Яша, идите скорее, к нам жулики пришли!» Или: «Как-то на Новый год – ему было два года – мы все его просим: «Расскажи нам какой-нибудь стишок!» А он под елку, ноги вытянул, как будто он уставший, и говорит: «Дармоеды, дайте ребенку отдохнуть». Мама умилялась: «А если Семен Владимирович вставал к зеркалу побриться, Володя так хитровато подглядывал и говорил: «Посмотрите, что творится! Наш козел решил побриться!»

Смешно, не правда ли, смешно?..
И вам смешно, и даже мне…

«Двести с лишним штук больших кубиков деревянных с картинками. Он строил из них замки, пароходы, потом были машинки, а гаражом была тумбочка – он букву «р» не выговаривал и произносил «га-аж». Потом ему подарили лошадку… Она была покрыта шкурой настоящей, со стеклянными глазами и на очень больших колесах, даже взрослые на ней катались… Кормил ее понарошку…

К двум годам говорил уже хорошо. И большие стихи знал. «Почемучку», «Детки в клетке» Маршака… Обязательно должен был встать на что-то высокое. Отбрасывал волосы назад, как настоящий поэт, и читал:

Климу Ворошилову письмо я написал:
«Товарищ Ворошилов, народный комиссар…»

Мама всегда с охотой рассказывала о тех годах, были бы свободные уши. Всем моим женам, усмехнулся Владимир, услышав, как в кухне Нина Максимовна, угощая Марину чаем, усердно «просвещала» ее относительно «уникальных» способностей малолетнего чтеца-декламатора. Он не выдержал, заглянул к своим женщинам и с порога кухни завершил детское стихотворение взрослой присказкой:

Климу Ворошилову письмо я написал.
А потом подумал – и не подписал!