Высшая мера

И захотелось тут же сделать это.

Но что-то остановило Славку. «Они какой-то план надумали, гады, надо бы пронюхать!» — он подполз к открытому окну и стал вслушиваться.

Атаман Буряк молчал, говорил один хорунжий.

— Да пойми же ты наконец, — горячился он. — Надо организовать выступление и в самом городе, так сказать, взорвать изнутри. А тут такой случай…

— А отряд на кого брошу? Начштаба у меня, сам знаешь, ни к черту.

— Найдем другого, не беспокойся. Когда вернешься, опять возглавишь. Впрочем, если операция пройдет удачно, то неминуемо в гору пойдешь — и чин, и должность. Жаль, Палия нет. Он бы тебе то же самое сказал: упускать такой случай просто грех.

Славка отполз в сторону.

Вот оно что! В город хотят проникнуть… Побродив еще немного, он стукнул в дверь.

— Заходи, заходи, поедешь с Григорием Степановичем на подводе в город, — сказал хорунжий.

Сам Буряк, уронив голову на темные от загара руки, дремал тут же за столом. Похоже, плачет. Или так, нетрезвый… Он поднял тяжелые веки.

— Где проживает Оксана, знаешь?

— По Столыпинской, большой угловой дом.

— Н-да-с, давно я не был в городе, — Буряк снова клюнул тяжелой головой.

— Пойду документы тебе готовить, — хорунжий тронул за плечо сонного атамана.

Буряк продолжал дремать, и Славка не знал, что ему делать.

Все же он спросил:

— А когда поедем, утром?

— Нет, нынче. К утру на месте будем, а может, и заночуем где… Дорогу-то хорошо знаешь?

— Совсем не знаю. Я ведь на поезде…

Буряк с силой потер ладонями лицо.

— Придется проводника брать.

«Эх, не сообразил я, — сокрушался Славка, — от одного, в случае чего, и удрать легче. А сейчас их двое будет…»

Проводника дал хорунжий, и вскоре подвода покатила по дороге, поднимая клубы пыли. В темноте пылинок не видно, да вот скрипят, проклятые, в зубах. Один раз на горке подвода подпрыгнула так, что спящий атаман чуть не вывалился.

— Эй, Горпищенко, — крикнул он, — не гони так, ты мне увесь сон прогнал!

А Славке не спалось. Едут, а что дальше? Ну, нич-чего, он им устроит ловушку, сразу же сообщит Мартынову и Горелику. Чекисты ведь сами хотели, чтобы Буряк получил письмо. Вот он и получил.

Через час Горпищенко остановил лошадь и сказал:

— Тут село рядом, Выселки. Заночевать бы?

— Ладно, поворачивай…

При въезде в село их встретили вооруженные люди. Окружили подводу:

— Слазь, хто такие? Документы давай.

Славка с любопытством ждал, что же будет дальше. Конечно, Буряку теперь никто не страшен: его снабдили документами и для красных, и для белых. Однако он не торопился их показывать.

— А сами вы кто?

— Я Иван Божко, председатель комитета незаможников. Держим самооборону от бандитов.

— Ты не беспокойся, товарищ, мы свои, — и атаман показал бумагу. — Нам бы остановиться, переночевать.

— Можно. Пошли ко мне, устрою…

Когда Буряк и Горпищенко захрапели, Славка на цыпочках вышел из хаты.

Луна скатывалась к дальнему лесу, было светло, но Славка не знал, куда идти — вправо, влево?… Поблизости голоса людей.

Славка метнулся на них.

— Мне председателя комнезама! — еще издали крикнул Славка, а подойдя, увидел, что и он, оказывается, здесь.

Тут, при людях, Славка и рассказал, кто же в действительности его спутники.

— А чем докажешь, что не поклеп это?

Славка потупился.

— Доказать не могу. Смогу только в городе. Не верите — вяжите и меня.

— Добре, — согласился председатель. И, поручив Славку одному из своих, бросился с остальными к своей хате.

Минута прошла или пять — не более; Буряк и Горпищенко лежали связанные.

27

Вновь встретились Славка и Петро после того, как «Витязь революции» вернулся в город.

На броне были вмятины, команда поредела; на руках выносили раненых.

С трудом узнал Славка перебинтованного бледного Чернобрива.

Но задачу свою бронепоезд выполнил. Банды разгромлены и больше уже не грозят городу, их остатки скрываются в лесах — тут уже дело конницы… Снова в железнодорожных мастерских собирался митинг.

Петро хлопал Славку по плечам:

— Мы думали, ты в поле остался убитый или пораненный! На розыски посылали, и я, конечно, ходил. Расспрашивали… Никто ничего не знал.

— Деда жалко, — тяжело вздохнул Славка, и глаза его наполнились слезами.

— Еще как жалко! Комиссар, товарищ Денисов, говорит, что вот кончится вся эта заваруха и деду на станции Каменка памятник поставят и напишут на нем: «Герою гражданской войны Никифору Тимчуку». Он — настоящий герой, наш дед!..

— Конечно, герой! — подтвердил Славка, с трудом преодолевая волнение, и, чтобы перевести разговор на другое, спросил:

— А ты, говорят, в топку лазил?

— Брехня. Не пустили меня.

Славка смотрел в сторону «Витязя».

— Что же с ним теперь будет?

— В ремонт пойдет на недельку. А там — пусть только сунутся…

— А я сейчас при комендатуре состою. Тут конный полк формируется. Батя мой командует, а комиссаром… знаешь кто? Товарищ Мартынов. Пойдем по лесам бандитов выкуривать.

Петро вопросительно смотрел на друга, будто хотел узнать: «А как же я?» Славка подмигнул ему. И тот понял: возьмут и его, не оставят. А ссора… Никакой ссоры и не было!

Под вечер Петро появился в комендатуре. Славка сердито сказал: