Высшая милость

– Как у тебя дела? – спросил Сет, когда Оливер неуверенной походкой переступил порог его дома – он начинал ходить, а Молли ринулась под елку в поисках подарков. Он приготовил для нее розовый трехколесный велосипед, куклу с нее ростом и еще кучу других замечательных детских вещиц. Денег у него было столько же, сколько и у нее. Но он всегда тратил больше, чем Сара. Сейчас она старалась экономно распоряжаться своей зарплатой и теми деньгами, что он давал ей на детей. Родители тоже ей помогали. Они пригласили ее провести праздники на Бермудах, но она не захотела лететь. Она предпочитала остаться здесь, чтобы дети находились рядом с отцом. Исходя из того, что им было известно, на долгие годы это Рождество могло стать его последним Рождеством, проведенным на свободе, и она не хотела его лишать детей, а их – отца.

– Все нормально, – ответила она Сету и улыбнулась, делая вид, что у нее рождественское настроение. Но между ними громоздились руины прошлого. Она до сих пор не могла понять, что произошло и почему. Она вновь приходила к выводу, что в его характере была черта, о которой она не знала. Она роднила его не с ней, а с такими людьми, как Салли. Вместе с ней в доме жил чужой человек. Но было поздно знакомиться с ним, да она и не хотела. Этот незнакомец уничтожил ее жизнь. И теперь она потихоньку самостоятельно ее восстанавливает. Недавно двое просили ее о встрече, но обоим она отказала. Они с Сетом не приняли пока никакого решения по поводу своего брака, и она все еще была замужем. Пускай состоится суд, а там будет видно. Возможно, ей что-то придет в голову раньше. Она до сих пор носила обручальное кольцо. Сет тоже. По крайней мере, до сего момента они все еще муж и жена, несмотря на то, что живут по отдельности.

Перед тем как ей уйти, он вручил ей рождественский подарок. У нее тоже был для него подарок. Она купила ему кашемировый пиджак и несколько свитеров, а он подарил ей красивый норковый жакет. Она давно о таком мечтала. Жакет был из густого меха темно-коричневого оттенка и смотрелся на ней чрезвычайно элегантно. Она вынула его из упаковки, надела и поцеловала Сета.

– Спасибо, Сет. Только не стоило.

– Стоило, – грустно возразил он. – Ты заслуживаешь гораздо большего. – В прежние времена он подарил бы ей какое-нибудь крупное украшение от «Тиффани» или «Картье», но сейчас для таких подарков время было неподходящее, и оно, вероятно, никогда не наступит опять.

Она оставила детей и уехала. Они будут у него ночевать. Он заранее купил для Оливера складную кроватку, а Молли будет спать вместе с ним, так как в его апартаментах только одна кровать.

Уходя, Сара поцеловала его. Она уезжала с тяжелым сердцем. Ноша, которую они сейчас несли вместе, была почти неподъемна. Но другого выхода у них не было.

Эверет приехал на встречу «АА» утром в первый день Рождества. Он вызвался быть приглашенным выступающим и предложил поделиться своей историей. Это была одна из тех больших встреч, на которые он любил ходить. В зале было много молодых людей, несколько типов убогого вида, горстка состоятельных обитателей Голливуда и даже несколько бездомных, которые случайно сюда забрели. Ему нравилось, когда публика была разношерстной. Это выглядело более натурально. Он присутствовал на нескольких встречах, которые проходили в Голливуде и в Беверли-Хиллз. Они показались ему слишком прилизанными и элегантными. Он предпочитал участвовать в более простых и приземленных встречах. Сегодняшняя обещала быть именно такой.

Он принял участие в официальной части: назвал свое имя, сказал, что он алкоголик, и пятьдесят человек в зале одновременно воскликнули: «Привет, Эверет!» Прошло почти два года, но каждый раз в этот момент ему становилось тепло и легко на душе. Он никогда заранее не готовился к выступлениям и никогда не репетировал того, что скажет. Он просто говорил все, что ему приходило в голову или что беспокоило его в тот момент. На этот раз он упомянул Мэгги, сказал, что любит ее и что она – монахиня. Он сказал, что она тоже в него влюблена, но остается верна данным ею обетам. Что она попросила его больше ей не звонить, и он не звонит. Он ощущает мучительную потерю все эти три месяца, но уважает ее просьбу. И потом, когда встреча закончилась и он вышел, чтобы сесть в машину и ехать домой, он подумал о том, что он рассказал. Что он любит ее так, как не любил в своей жизни ни одну женщину, и неважно, монахиня она или нет. Это было неспроста, и вдруг он спросил себя, а не совершает ли он ошибку. Может быть, ему стоит бороться за нее. Раньше ему никогда не приходила в голову подобная мысль. Он уже подъезжал к дому, когда резко развернул машину и помчался в аэропорт. В первый день Рождества машин было мало. Было одиннадцать часов утра, и он знал, что сможет сесть на рейс до Сан-Франциско, который вылетал в час дня, и к трем уже будет на месте. Теперь ничто не могло остановить его.