Высшая правовая магическая академия. Ловушка для высшего лорда

Да, проведать меня явилась сама леди Клейрон. Статная темноволосая особа в легком темно-зеленом платье сидела на краю моей кровати и пристально разглядывала меня.

– Здравствуйте, – робко пробормотала я, намекая, что я проснулась и что так глазеть на меня некорректно.

– Ох, прости, милая, я задумалась, – очнулась женщина и мягко улыбнулась. – Я Алария, для тебя просто Лара. Думаю, уточнять, кто я, не стоит?

Я кивнула, не сводя с нее настороженного взгляда. И о чем мне говорить с женщиной, чьему сыну я отказала и чьей невесткой могла бы стать? Еще бы не нервничать.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась она, взяв меня за руку и мягко погладив запястье. Кажется, ей действительно не все равно. Удивительно! Учитывая, сколько проблем и головной боли я доставила ее сыну. Мне даже стало стыдно.

– Спасибо, хорошо, – вежливо кивнула я, подтягиваясь на кровати, чтобы принимать посетительницу сидя. Хорошо бы еще быть прилично одетой и сидеть за столом в кабинете, но просить ее выйти, чтобы я переоделась, будет невежливо, учитывая, что я нахожусь в ее доме.

– Может, тебе что-то нужно? – озабоченно спросила она. – Принести книгу или рукоделие?

– Спасибо, у меня все есть, – заверила я. Не возмущаться же тем, что меня здесь заперли? В конце концов, это не ее решение, а Дамиана.

Женщина немного замешкалась. Похоже, мы обе не представляли, как себя вести.

– Мне жаль, что все так получилось, – наконец выдохнула она. – Я поговорю с ним. Похоже, плохо я воспитала сына… – Тяжело вздохнув, она поднялась и направилась к двери.

– Вы воспитали хорошего сына, – все же произнесла я ей в спину, и она удивленно повернулась ко мне. – А вот мне с воспитателями повезло гораздо меньше.

Леди Клейрон слегка поджала губы, словно желая что-то сказать, но сдержалась. Еще раз произнеся «Мне жаль», скользнула за дверь. Этот визит внес приятное разнообразие в мое одиночество, но волнений тоже добавил. Что заставило ее смотреть на меня с такой жалостью? Или я еще чего-то не знаю? Ответ я получила еще через четыре дня заключения.

Последние два дня даже вид моей маленькой библиотеки вызывал тоску. Я выпросила через мою горничную гитару и практически поселилась на балконе, сочиняя песни, любуясь полетом птиц за перилами моей клетки и вдохновляясь их свободой. Поэтому и репертуар у меня получался определенный.

Небо затянуто хмурыми тучами,
Ветер траву пригибает к земле,
Бесятся волны под скальными кручами,
К воле пути пробивают себе.

Мне же свобода лишь издали видится,

Красной зарей, горизонтом манит.
Взглядом лукавого тонкого месяца
Прутьев металл по ночам серебрит.

Дразнит полетом стремительным ласточки,

Словно я тоже однажды смогу,
С ветром играя в безумные салочки,
Росчерком в небе высоком мелькнуть.

Птица-сестрица, не рви душу песнями.

В сердце гнездо свила злая тоска.
Клетка моя золотая, не тесная
Все ж не заменит никак облака.

Мне бы с тобой полететь прямо к солнышку

Ласточкой вольною с черным пером,
Чтобы кружило шальную головушку,
Чтобы рябила вода под крылом.

Чтобы дыханье сбивалось от скорости,

И не нужны никакие слова,
Чтобы забылись невзгоды и горести,
Чувствовать только одно – я жива.

– Здесь нет ласточек, только чайки, – внезапно раздался из-за спины мужской голос.

Честно говоря, я так устала ждать его появления, что давно перегорела и теперь уже сама не хотела с ним говорить.

– Это метафора, – спокойно ответила я, записывая слова в тетрадку. Кто знает, вдруг пригодится. Кто знает, куда еще меня занесет судьба, а пением я всегда заработаю.

– Твоя метафора прекрасно доносит все, что ты хотела сказать. Мне объясняться?

– Нет, – пожала я плечами. – Я прекрасно все понимаю.

– Тогда, может, посмотришь на меня? – попросил спокойный сухой голос.

Я повернулась.

Похоже, кому-то пришлось куда тяжелее, чем мне, хоть он и был на свободе. Замученный, невыспавшийся. Даже жалко стало. Совсем чуть-чуть.

– Кажется, нам пора поговорить, – серьезно проговорил он.

– Ты считаешь? – почти без иронии вздохнула я.

– Идем. – Он протянул руку, но я, проигнорировав его помощь, сама поднялась с теплого пледа на каменном полу.