Высшая школа хаоса

Я полностью отдалась в плен его губ и рук, помогла стащить его рубашку, прошлась ладонями по стальным мышцам груди, прижалась ближе, ощущая невероятное тепло его кожи.

Он был моей половинкой, давным-давно потерянной частичкой меня, и только рядом с ним, утопая в страстных поцелуях, я становилась единым целым. Сейчас я, как никогда, понимала, что свет и тьма – это не противоположности. Это всего лишь части единого целого. Как свет не может существовать без тьмы, так и тьма ничто без света. Главное, найти того идеального темного, от поцелуев которого кружится голова и чьи объятия укрывают ото всех тягот мира.

Я не знала, что принесет нам завтрашний день. Как мы будем решать проблему ненависти в наших семьях. Но сегодня, здесь и сейчас, я была бесконечно счастлива. Ловила губами его хриплые стоны, а наше дыхание звучало в унисон. Подчиняясь древним, как свет и тьма, движениям, я шептала лишь одно слово: мой. А он вторил мне тихим «люблю». И мы знали, что созданы друг для друга. И это единение – то, за что непременно стоит бороться.

Кристиан ушел только под утро, тогда я и уснула. А проснулась от настойчивого стука в дверь. Ругаясь, сняла заклятие и недовольно буркнула:

– Ну, кто там?

– Я волнуюсь! – Мама влетела в комнату.

– О чем ты волнуешься? Мне что, уже нельзя поспать спокойно? – огрызнулась я, потому что спросонья была в отвратительном настроении и все еще обижалась на родительницу. Хотя уже не так сильно.

– Кат, вечером состоится серьезное событие! – взволнованно начала мама. – Нас ждут у императора. Это не просто так! Тебя, безусловно, будут хвалить. И, вполне возможно, даже как-то отметят. Но там будут еще и Нордвинги…

– Мама… – Я рухнула обратно на кровать и прикрыла голову подушкой. – До этого визита к императору больше пяти часов?

– Да, но…

– Вот когда останется пять часов, разбуди. Мне хватит времени собраться.

– Но платье… цирюльник и прочее?

– Полагаюсь на твой вкус. Уверена, что, когда ты меня разбудишь, будет и платье, и цирюльник, готовый создать у меня на голове любую причудливую композицию. Я-то для этого нужна зачем?

– Кат, мне кажется, ты очень несерьезно относишься к происходящему. Там могут задавать неудобные вопросы.

– А мне кажется, ты несерьезно относишься к состоянию моего здоровья. Неудобно будет, если я вместо реверанса упаду в обморок.

С этим мама поспорить не смогла, и я отвоевала себе еще несколько часов сна. Причем даже мамино волнение мне не передалось. То ли потому, что я уже слышала эту информацию от Кристиана, то ли потому, что и правда хотела спать. Но вырубилась я без зазрения совести и, наверное, продрыхла бы весь день. Но мама была пунктуальна. Разбудила меня ровно за пять часов до назначенной нам встречи.

В комнате меня ждало платье на манекене, поднос с завтраком и нервничающая девушка, которая должна была заниматься волосами. Я неплохо ее знала. Она собирала нашу семью на разного рода мероприятия уже несколько лет. Мне нравились ее руки. Волосы после ее усилий всегда лежали аккуратно и естественно.

Мама выбрала для меня темно-зеленое платье. Конечно, она считала, что больше всего мне идет красный цвет, но, подозреваю, решила, что на званом ужине императора платье такого цвета будет выглядеть слишком вызывающе.

Мы успели вовремя. К тому времени, когда за нами приехал экипаж, Констер успел вернуться в столицу, Мерриос протрезветь, а мы с мамой – полностью собраться. На ней было элегантное платье цвета пыльной розы и прозрачные бриллианты. Мне сегодня выделили изумруды, которые тоже смотрелись безукоризненно. Волосы лежали на спине крупными локонами, и лишь пряди у лица были убраны назад заколкой.

Я уже бывала во дворце. Правда, никогда – на таком локальном мероприятии. Обычно мы посещали значимые приемы, и императору были представлены все трое детей семьи Лаушар. Это была незыблемая традиция. Но сегодня, поднимаясь по роскошной лестнице, я испытывала совершенно непривычные чувства. И волновалась даже сильнее, чем четырнадцатилетняя, когда прибыла на свой первый осенний бал, где меня и представили правителю.

Нордвинги приехали вместе с нами. Я бросила быстрый взгляд на Кристиана и тут же опустила глаза, чтобы никто не заметил моих вспыхнувших щек. И Кристиан, и его родители были в черном. Темные любили этот цвет, а сейчас, думаю, еще и находились в трауре по Алексу Нордвингу.

Наша семья на фоне семьи Кристиана казалась многочисленной. После того, как погибла Селест, Кристиан остался один. Раньше я как-то не думала об этом. Но сейчас поняла, насколько сильную трагедию они пережили тогда.

Мы были вынуждены подниматься по одним и тем же ступеням, и под конец я даже запыхалась. Наши отцы постоянно ускоряли шаг. С одной стороны, каждый хотел подняться первым, с другой – не показать, что спешит. Меня это взбесило. Как дети, право слово!