Высшая степень обиды

Поседевший, дурной, служба – коту под хвост, здоровье под вопросом, ходит там… все про всех знают, следят, обсуждают. Сама цепенела под чужими взглядами – помню, как это. Но он мужчина, а еще так он отбывает свою кару… и готовит сюрприз... с ума сойти! Сюрприз точно должен быть хороший – слышно по голосу. Седой мальчишка… они все...

Когда пришел папа, я не успела убрать слезы. Улыбнулась, отмахнувшись… Жаль было дурочку-Саньку. Две женщины, у которых одна и та же святая и даже не очень, цель – это всегда сила, а еще и Виктор помог бы. Мы все уломали бы Пашку, и не так важно – как и с чьей помощью, но у нее сейчас уже был бы ребенок. Они вместе покупали бы памперсы, коляску и кроватку... кормили бы из бутылочки и вскакивали по ночам и Паша полюбил бы его – обязательно. Если что у них и не ладилось до этого – ушло бы в прошлое. Он очень любит детей – такой мужик. Такой… генетически, наверное, замечательный отец. Не зря его так любят мои мальчишки.

Все вместе встречали бы этот Новый год, и я бы тоже потискала и понюхала крохотного мальчика… или девочку. И тоже любила бы его… или ее. Дурочка-Санька… Глупый Паша… Виктор... И у меня тоже рыло в пуху. И уже не важно – права Саша или нет, но расстояние держать я теперь стану. Просто так… чтобы ей было спокойнее. Глупо, наверное, но хоть так…

В следующие выходные Усольцев встречал меня возле такси в форме и с одинокой розой в руке.

– А куда мы едем? – быстро села я в машину, потому что ноги в тонких замшевых ботильонах сразу почувствовали зиму.

– Туда, где танцуют и кормят, – ответил Усольцев. А я, мысленно покачав головой, промолчала.

В незнакомом уютном ресторанчике действительно звучала музыка и на довольно просторный танцпол время от времени выходили пары. После того, как мы съели салат и выпили по бокалу вина, Усольцев встал и протянул мне руку. Нервно дернул шеей и почти прошептал:

– Пойдем?

– Может, снимешь китель? – предложила я.

– Надеюсь, форму не опозорю, – улыбнулся он.

– Просто жарко, – неловко пожала я плечами, вслушиваясь в мелодию и высокий женский голос, – это финское танго, Витя.

– Я знаю… сам заказывал, – прижал он меня к себе, делая первое неторопливое и уверенное движение – длинный шаг. Соприкоснулись бедра, моя грудь оказалась прижата к его, а висок – к его щеке.Этот танец предполагал тесный контакт. Длинные и короткие шаги, повороты и вращения, медленные зависания… почти тот же медленный фокстрот, и если в самом начале я замирала от беспокойства, то потом расслабилась и подчинилась ему полностью…

Слушала его дыхание, сдерживала свое, остро чувствуя его запах… знакомый, вместе с тесной близостью вызвавший привычную реакцию – ожидание и предвкушение. Захотелось, и я потерлась лбом о чуть влажную щеку – волнуется, и оказалась очередной раз вжата при осторожном вращении в мужскую грудь. Выдохнула, чувствуя не то, как скручивается внизу голодный клубок, а благодарное, почти до слез тепло в груди. Уже предчувствовала очередную ночку – они случались и безо всякого повода, а тут… Он чуть прогнул меня, заглядывая в глаза, словно хотел о чем-то спросить или сказать… и тут музыка закончилась. Мы еще миг постояли, глядя друг на друга и у меня вырвалось от души:

– Спасибо!

Нам немного аплодировали, пока мы проходили к столику. Он оказался сервирован уже на четыре персоны. И я не успела даже спросить, как он сел возле меня и взял за руку:

– Сейчас должны подъехать мальчишки. У них увольнение. Это и есть сюрприз, – перебирал он мои пальцы. Его чуть дрожали.

– Рассказывай.

– Да особо и нечего, – достал он и протянул мне свой смартфон, включил воспроизведение, и я увидела наш с Ларой танец.

– Еще в декабре нашел на сайте.

– Я не знала, что выложили – не моя парафия. Там всем занимается бывшая помощница Ортиса. И что?

– И понял, что раньше был неправ и что многое теряю. Что танец может… сближать, – прямо взглянул он мне в глаза.

– Ты не ревновал меня к Андрею, – напомнила я.

– Ты не смотрела на него так, – блеснули его глаза.

– Со злостью?

– Да, со злостью, – согласился он и предложил уже с улыбкой: – А теперь это…

Мы смотрели, как симпатичная сухопарая дама громко отсчитывает такты, а Усольцев в насквозь пропотевшей футболке делает длинные и короткие шаги, повороты... а потом ведет ее уже в футболке другого цвета – в другой день? И под фельдфебельские окрики опять же: «медленный-медленный, быстрый-быстрый». Я широко улыбалась… Улыбался он.

– Смешно тебе?

– Вылитая ВаВа – Валентина Валерьевна из детства. А снимал Паша? Я слышу – он ржет... как пьяная лошадь.

– Ну да – Паша повеселился... Когда у меня получалось, мотался два раза в неделю – по два часа, а еще в дороге... Сажал на ремонт старшего офицера и отбывал «решать вопросы».

– Будешь учиться еще чему-то? – успела спросить я.

– Нет, – кривовато улыбнулся он, – таким идиотом себя еще не чувствовал… если только ты потом научишь. Так что... правда – не разочаровал? А вот и наши… – посмотрел он на вход. Оттуда подходили мальчишки – в отутюженой выходной форме и, скорее всего, голодные, как всегда.