ВЫСШАЯ СТЕПЕНЬ ПРЕДАННОСТИ. Правда, ложь и руководство

Цитируя Патрис, я сказал им, что не знаю, почему плохие вещи случаются с хорошими людьми. Я напомнил, что для тех их нас, кто придерживается иудео-христианских традиций, книга Иова осуждает даже саму постановку такого вопроса. Голос сквозь бурю по сути ответил: «Как ты смеешь?» Истина заключается в том, что я не могу объяснить роль Бога в истории человечества. Для этого потребуется понимание, выходящее далеко за рамки потери моего сына, и охватывающее страдания и потери бесчисленных невинных сыновей и дочерей. Я просто не знаю, и я терпеть не могу тех, кто заявляет, что знает. Что я знаю, так это то, чему научила меня Патрис: есть смысл и цель не сдаваться, столкнувшись с потерей, а трудиться над тем, чтобы перевязать раны, облегчить боль и поделиться с другими тем, что ты видел. Наш долг, наша обязанность сделать так, чтобы из страдания вышло что-то хорошее, чтобы в прощании мы обрели своего рода дар. Не то, чтобы каким-то извращённым образом перевести потерю в разряд «того стоило». Ничто никогда не послужит оправданием каких-либо потерь, но мы можем пережить, даже преуспеть, если направим скорбь в цель, и никогда не позволим злу одержать верх. В этой миссии лежит красота и гениальность нашей системы правосудия.

* * *

Мы с Патрис планировали навсегда остаться в Ричмонде. У нас были хорошие государственные школы, и милый и относительно недорогой дом в безопасном районе. После смерти Коллина у нас в 1996 году родилась здоровая девочка, а за ней и другая в 2000. Мы бы растили пятерых детей в Ричмонде. Я бы занимался любимой работой. Мы осели. Затем, 11 сентября, страна была атакована, и мой телефон зазвонил.

Однажды в октябре 2001 года я находился дома после работы и присматривал за двумя младшими девочками. Патрис была в церкви на учредительном собрании женской группы, которую она собирала. Она вдохновенно рассказывала женщинам о том, как состариться вместе. Но оттуда она не могла слышать, как звонит наш телефон. Я услышал его дома и ответил. Человек на другом конце провода сказал, что звонит из Белого дома, потому что президент хотел бы знать, не желаю ли я вернуться на Манхэттен в качестве окружного прокурора Соединённых Штатов, старшего федерального прокурора. Я решил, что это один из моих весёлых друзей, так что, было, ответил, — «Ага, почему бы тебе не поцеловать меня…» — когда тот человек оборвал меня и сказал, что это не шутка. Президенту Джорджу У. Бушу нужно назначить нового окружного прокурора Соединённых Штатов, верхушка Нью-Йорка находилась в чём-то вроде политического тупика, и они решили, что я — подходящая кандидатура: я работал в том отделении, я вёл дела по терроризму, и я устраивал и демократов, и республиканцев. Не соглашусь ли я?

Трудно на таком расстоянии уловить ощущение осени 2001 года, времени единства, целеустремлённости и тревоги в стране. Я ответил, что конечно, соглашаюсь, — «Но моей жены сейчас нет дома. Я перезвоню вам, если она будет против». — Я повесил трубку, забыв про свои обязанности по присмотру, и с готовым выпрыгнуть из груди сердцем вышел на подъездную дорожку к дому дожидаться Патрис.

Спустя какое-то показавшееся часами время, она подъехала на нашем красном минивэне Форд. Она вышла, только взглянула на моё лицо, и спросила: «Что не так?»

«Всё так», — ответил я, стоя на дорожке без своих маленьких девочек. — «Позвонил парень из Белого дома и попросил меня стать окружным прокурором Соединённых Штатов в Нью-Йорке».

Её глаза округлились. — «Ты не можешь сказать нет».

— Я не ответил нет. Но сказал им, что перезвоню, если ты будешь против.

Она заплакала, закрывая лицо раскрытыми ладонями. — «Я возвращаюсь в Нью-Йорк. Боже мой, я возвращаюсь в Нью-Йорк».

Мы возвращались в Нью-Йорк, где всё-ещё дымилась площадка Всемирного Торгового Центра. Я возглавлю 250 прокуроров с сотнями дел, начиная с терроризма и насильственных преступлений, до корпоративного мошенничества, включая то, что станет одним из самых громких дел за мою карьеру.

Патрис открыла боковую дверь минивэна и большая керамическая тарелка с рогаликами, которую она брала в церковь, выскользнула. В мгновение, которое было сложно не воспринять как пророческую метафору, она разбилась вдребезги о дорожку.

Глава 5 ЛЁГКАЯ ЛОЖЬ

Кто позволяет себе солгать один раз, обнаруживает, что во второй и третий раз это сделать намного легче, пока, в итоге, это не становится привычным; он лжёт, не обращая на это внимания, и говорит правду, которой никто не верит. Эта ложь на языке ведёт ко лжи в сердце, и со временем извращает все его благие намерения.

Томас Джефферсон