ВЫСШАЯ СТЕПЕНЬ ПРЕДАННОСТИ. Правда, ложь и руководство

Ответ был положительным. Мне нравилось быть окружным прокурором Соединённых Штатов, но Нью-Йорк, как и прежде, был не из лучших для меня и моей семьи мест. По причине стоимости жизни мы жили в пятидесяти милях к северу от моего офиса. Постоянное мотание туда-сюда сделало для меня очень сложным видеться с Патрис и детьми так часто, как мне бы хотелось. Оно означало множество пропущенных концертов, игр и родительских собраний. Я однажды покинул офис в 4 часа дня, чтобы успеть на игру Младшей лиги в 6 часов, и из-за жуткого трафика пропустил почти всю игру. Такие вещи причиняли мне боль. Не тем я хотел быть. Если бы мы перевезли детей в Вашингтон, я знал, что у меня была бы работа, на которой я был бы очень занят, но ещё я знал, что смог бы избежать трёх или четырёх часов на дорогу каждый день. Конечно, была опасность в переезде ближе к политическому сердцу страны. Один нью-йоркский журналист высказал мнение многих моих коллег, написав статью под названием «Мистер Коми перебирается в Вашингтон», написав, что я, несомненно, сохраню своё чувство юмора, когда перееду в Вашингтон; более сложный вопрос заключался в том, не потеряю ли я свою душу. Признаю, я разделял эту озабоченность, но этот переезд будет лучше для моей семьи. И как это может быть плохо?

Так что я отправился в Вашингтон на встречу с советником президента Джорджа У. Буша Альберто Гонсалесом. Мы встретились в его кабинете на втором этаже Западного крыла[16]. Это был не первый мой визит в служебные помещения советников Белого дома. В 1995 году я недолгое время работал на сенатский комитет, расследовавший инвестиции Билла и Хиллари Клинтон в арканзаского застройщика «Уайтуотер» и ряд связанных с этим вопросов. Один из тех вопросов касался самоубийства заместителя советника Белого дома президента Клинтона Винца Фостера и последующей работы с оставленными в его офисе документами. Во время пяти месяцев в юридическом персонале комитета мне поручили посетить второй этаж Западного Крыла, чтобы проверить служебные помещения, в которых работал Фостер. Одним из вопросов комитета было, не посещала ли Первая леди Хиллари Клинтон или кто-то, действовавший по её поручению, офис Фостера после его смерти, и не забирала ли оттуда документы. Я покинул расследование задолго до того, как были сделаны какие-либо выводы, но могу вспомнить, как шёл от кабинета Хиллари Клинтон на втором этаже к служебным помещениям советников Белого дома.

Ещё я был в Западном крыле весной 2001 года. В качестве помощника окружного прокурора Соединённых Штатов в Ричмонде я вёл дело о терроризме, и рассчитывал на обвинительное заключение в деле по обвинению Ирана в финансировании и руководстве разрушительным нападением в 1996 году на казармы ВВС США в Саудовской Аравии, в котором погибли девятнадцать американцев, и сотни были ранены. Такое обвинение будет иметь внешнеполитические последствия, и новая администрация Буша собрала руководителей системы национальной безопасности, чтобы выслушать объяснения генерального прокурора Джона Эшкрофта, почему обвинения против Ирана были обоснованы. Сотрудники Эшкрофта решили, что я буду сопровождать его в Белый дом, но сидеть снаружи заседания в Ситуационном Центре, на случай, если я ему понадоблюсь в качестве источника поодробностей. Я расслабился и наслаждался своим первым визитом в Ситуационный Центр, так как у меня не было роли со словами, и даже не был на заседании. Я мог просто глазеть по сторонам и впитывать. Впитывание продлилось недолго. Вскоре я оказался под водой.

Спустя несколько минут после того как дверь в защищённый зал заседаний закрылась, она снова открылась, и там стоял государственный секретарь, Колин Пауэлл.

— Кто здесь прокурор? Вы прокурор? — рявкнул он, и его взгляд остановился на мне.

— Да, сэр, — заикаясь ответил я.

— Входите, — приказал он. Очевидно, заседание началось не очень хорошо.

Генерал Пауэлл проводил меня в небольшой зал заседаний, и указал на место за столом прямо напротив него и министра обороны, Дональда Рамсфелда. Советник по национальной безопасности, Кондолиза Райс, сидела во главе стола. Я сел между слегка раскрасневшимся генеральным прокурором и директором ФБР Луисом Фрих. На протяжении последующих двадцати минут эти двое волевых министров расспрашивали меня о моём деле и моих доказательствах, да так, что мой костюм стал насквозь мокрым от пота. Когда у них закончились вопросы, они попросили меня покинуть заседание. Я вышел на негнущихся ногах, в то время как заседание продолжилось. Несколько недель спустя я получил одобрение на включение обвинения, что Иран стоял за нападением на Хобар Тауэрс.