ВЫСШАЯ СТЕПЕНЬ ПРЕДАННОСТИ. Правда, ложь и руководство

Но в начале 2016 года дело получило развитие, грозившее значительно осложнить эти усилия. Развитие, по сей день всё ещё неизвестное американской публике. В то время нас предупредили о некоторых попавших в руки правительства Соединённых Штатов материалах. Они поступили из засекреченного источника — источник и содержание тех материалов по сей день, как я пишу эти строки, остаётся секретным. Став достоянием общественности, эти непроверенные материалы несомненно были бы использованы политическими оппонентами, чтобы вызвать серьёзные сомнения в независимости генерального прокурора при расследовании в отношении Клинтон.

Я, например, не видел никаких случаев, когда бы генеральный прокурор Линч вмешивалась в ход расследования. Фактически, я совсем не говорил с ней об этом деле после нашего разговора «назови это вопросами» в конце сентября. Хотя в тот момент у меня вызвало озабоченность её распоряжение, впоследствии я не увидел никаких указаний на то, что она как-то контактировала со следователями или прокурорами по этому делу. Однако меня беспокоило существование секретной информации, которая однажды — скорее всего, спустя десятилетия — станет достоянием общественности, и будет использована для того, чтобы поставить под сомнение добросовестность расследования, и, что более важно, поставит под сомнения независимость ФБР.

К сожалению, этой проблеме посодействовал и Президент Обама. Он поставил под угрозу доверие к расследованию Министерства юстиции, сказав 11 октября 2015 года в передаче «60 минут», что использование Клинтон электронной почты было «ошибкой», не поставившей под угрозу национальную безопасность. Затем 10 апреля 2016 года по «Фокс Ньюс» он сказал, что Клинтон могла проявить небрежность, но не сделала ничего, чтобы умышленно навредить национальной безопасности, предположив, что всё дело в чрезмерной засекреченности материалов в правительстве. Президент Обама — очень умный человек, который очень хорошо понимает законы. По сей день я не знаю, почему он публично говорил об этом деле и, казалось, оправдал её ещё до вынесения окончательного решения. Если президент уже вынес решение, сторонний наблюдать, резонно, может задаться вопросом, и каким же образом его Министерство юстиции может поступить иначе, кроме как последовать его примеру? Правда заключалась в том, что у президента — во всяком случае, насколько мне известно — было ровно столько информации, сколько и у любого другого, получавшего её из СМИ. Его совсем не посвящали в ход нашей работы. А если он судил по СМИ, то не знал ничего, потому что до того момента утечек не было совсем. Но его комментарии, тем не менее, подставляли всех нас под едкие нападки в том случае, если дело будет закрыто без предъявления обвинений.

В начале весны, когда я начал видеть приближавшийся конец расследования с недостаточными для возбуждения уголовного дела доказательствами, я настоятельно призвал заместителя генерального прокурора — моего непосредственного начальника — поразмыслить над тем, как может выглядеть конец игры, если дело будет закрыто без предъявления обвинений. Салли Йетс была профессиональным прокурором, с которым я был поверхностно знаком на протяжении многих лет. Она и один из моих близких друзей вместе были федеральными прокурорами в Атланте, где она заработала репутацию жёсткой, вдумчивой и независимой. Всё, что я наблюдал в качестве директора ФБР, согласовывалось с этой репутацией. Так как это не было обычное дело, а 2016 год не был обычным годом, я подсказал Йейтс, что для того, чтобы убедить американцев и защитить институты правосудия, может потребоваться необычайная открытость. Я сказал, что надеюсь, что она поручит кому-нибудь изучить, что можно сделать в рамках закона. Ответа я так и не получил.

Любой следователь или прокурор, у которого после почти года расследования отсутствует ощущение, куда, скорее всего, движется его дело, некомпетентен. Прокуроры обычно ещё до завершения расследования начинают подготовку обвинительных заключений, если есть вероятность, что оно подходит к концу, а компетентные прокуроры при этом начинают думать, как завершить расследование, которое, скорее всего, закончится без предъявления обвинений. Но ни в одном случае умы не закрыты и для другого результата, если это будет продиктовано последующими доказательствами, но компетентные люди думают наперёд.