Высшая ценность

Улыбка испарилась с лица бывшего верховного инквизитора, будто ее и не было. Хмырь вновь подался вперед и, склонившись к моему уху, зашипел:

— А вот ее — бойся. Она может и не согласиться с твоими планами. Ей осталось всего два дня, и силу она будет набирать очень быстро. Ты видел могущество Матери Ефросиний? Так вот, ее мощь будет гораздо больше.

Во много-много раз больше. И если она решит, что ты мешаешь ей исполнить предназначение… Мессия вполне может обойтись и без апостолов. С точки зрения Бога, это тоже будет изъявлением свободы воли.

Хмырь резко выпрямился. Почесал затылок, путаясь в нечесаных волосах.

— Ты только учти: то, о чем мы сейчас говорили — не руководство к действию. Это всего лишь отвлеченная болтовня. И я тебе ничего не советовал, ни к чему не принуждал. В конце концов, решать все равно будешь ты. И только ты. Забудь то, что советовала тебе Мать Евфросиния. Забудь то, что сказал тебе Аваддон. И мои слова тоже забудь. Думай сам. Смотри в душу, вспоминай, перебирай факты и думай сам. Одно только не забывай: когда придет время, действовать придется быстро. Очень быстро.

Тяжело оттолкнувшись, бывший верховный инквизитор встал. Закряхтел недовольно, схватившись за поясницу. Медленно распрямился.

— Опять спина болит, — пожаловался он. — Сорок лет, а здоровье уже совсем ни к черту. Вот прадед мой до девяноста дожил — и ничего. Ни разу на радикулит не жаловался. А тут на тебе… Подарочек свыше.

— Ты его хорошо помнишь? — просто ради любопытства спросил я, чтобы отвлечься от дурных мыслей. — Прадеда-то.

— Хорошо, — вздохнул Хмырь. — Очень даже хорошо. Мы с ним тогда как раз в парке гуляли… Ну, когда все исчезало. Я помню, как он пропал. Вместе с инвалидной коляской, кстати. — Инквизитор внезапно хихикнул. — Я вот все думаю, зачем Бог коляску прихватил? Не будет же он на ней ездить. Так для чего она ему?

— Не знаю, — честно ответил я, пытаясь представить себе ангелов, катающихся по раю в инвалидной коляске.

Получившаяся картина была настолько ирреальной, что казалась почти смешной… Почти.

— Вот и я не знаю. Помню, я тогда испугался до дрожи и почему-то именно из-за коляски. То, что дед исчез, меня как-то не зацепило, а вот коляска… Очень уж она хорошая была. Немецкая. Как раз за месяц до этого ветеранам Отечественной войны подарки раздавали. От скорбящего немецкого народа. Вот ему и досталась… коляска.

Я слушал. Просто слушал, не перебивая, но и не очень-то понимая, зачем он мне это все говорит.

— Я домой бежал весь в слезах. Думал, отец меня прибьет. Еще не знал тогда, что отца тоже больше нет. И матери. И сестры старшей… Никого нет. Только тетка двоюродная осталась. Она тогда как раз в больнице лежала. На операции. А врачи исчезли прямо из операционной… Ну и прожила она еще два дня после Гнева. — Хмырь невесело улыбнулся. — Наверное, Господь на ней просто сэкономил. Не захотел тратить зря силу — все равно ведь умрет…

Я молчал. Нечего мне было сказать. День Гнева я не помнил. Родителей своих не знал. Деда и уж тем более прадеда в глаза не видел.

Хмырь похлопал меня по плечу, будто утешая. Хотя сейчас, по-моему, в утешении нуждался он, а не я.

— Ты теперь посиди еще немного здесь. Обдумай то, о чем мы говорили. А я, пожалуй, пойду, поговорю теперь с ней.

Он пошел. Оставил меня сидеть верхом на бочке и пошел вести разъяснительные беседы с мессией. Не знаю, о чем они беседовали, — вообще-то говорил преимущественно Хмырь, Ирина предпочитала молчать, отвечая редко и односложно. Они были слишком далеко. А по губам я читать не умел. Но даже если б и умел, не стал бы этого делать.

Фарс. Дурной фарс… Я поймал себя на том, что вновь неосознанно поглаживаю успокаивающе холодную рукоять завернутого в потертую ткань кинжала, и поспешно отдернул руку. Все это напоминало мне сон. Кошмарный, запутанный, глупый сон.

Демон Аваддон. Святая Мать Евфросиния. Бывший верховный инквизитор Иван. Три стороны. Три разных правды. Ни одна из них не дает ответа на все вопросы. И ни одна из них мне не нравится.

Свет и тьма.

Что они от меня хотят? Что я должен сделать?

«У этого кинжала достанет могущества, чтобы уничтожить даже ангела, — сказал Аваддон. — Помни, человек. Помни об этом всегда».

Может ли он уничтожить мессию? Уничтожить эту красивую стройную девушку по имени Ирина?

Да. Я знал это. Даже когда она наберет полную силу— да.

Хмырь сказал: не верить Аваддону. Но в принципе демон сказал мне то же самое, что и он: думай сам, решай — и будь готов действовать, когда придет время. Так кому теперь я должен верить? Или проще всего не верить никому?

Два дня до конца света.

Что мне делать? Как я могу сделать выбор, зная, что ценой ошибки может стать новый День Гнева?

Просачивающаяся сквозь тряпку тьма успокаивающе холодила ладонь.

— Алексей!

Я поднял олову.

— Иди сюда.

Пнув напоследок ни в чем не повинную бочку, я подошел ближе. Наградил недоверчивым взглядом Хмыря, невесть для чего вытащившего на свет Божий приторную улыбочку. Всмотрелся в лицо Ирины.