Высшая жертва (ЛП)

— Нет, пожалуйста, оставайтесь. Все в порядке. — Зоуи уверяет его, переводя взгляд на меня. — Делай здесь то, что тебе нужно. А я пойду осмотрю территорию и опробую новую камеру. Встретимся, когда закончишь?

Я киваю.

— Я найду тебя. Далеко не уходи.

Она шуточно отдает мне честь.

— Да, сэр, лейтенант.

Я ворчу, но, по правде говоря, в любой день приму нахальство вместо ее грусти.

Засмеявшись, она целует меня, и Кэм делает вид, что ловит поцелуй, отчего она смеется еще сильнее.

Засранец.

Хотя я не могу отрицать, что мне нравится этот звук, даже если он его вызывает.

Помахав напоследок рукой, она выходит за дверь.

— Полагаю, вы все подлатали, — замечает Кэм, снова распахивая свою ловушку.

— Нечего было латать. Ей просто нужно было время. Я дал ей его, и теперь она вернулась.

— Как скажете, лейтенант, — насмехается он.

Я бросаю на него раздраженный взгляд и поворачиваюсь лицом к Джейку, скрещивая руки на груди.

— Что происходит?

Через несколько секунд энергия в комнате меняется, и я быстро понимаю, что мне это не понравится.

— Кэм вчера узнал кое-что интересное о нашем новичке.

Мое любопытство разгорается, и я снова перевожу взгляд на Кэма, обнаруживая, что все прежнее веселье исчезло с его лица.

— Помнишь ту смену, когда Рубин поменялся с Декланом из-за семейной встречи? — спрашивает он.

Я киваю.

— Так вот, оказывается, никакой семейной встречи не было.

— Откуда ты это знаешь?

— Я столкнулся с Клэем в спортзале вчера вечером, — говорит он, имея в виду старшего брата Рубина. Мы вчетвером вместе заканчивали школу. — Мы заговорили о смерти Деклана и о том, как Рубин справляется с этим. Он сказал, что после пожара был сам не свой, более напряженный, взволнованный, даже замкнутый. Когда я упомянул о том, что из-за перемены смен ему, должно быть, приходится тяжелее, он не понял, о чем я говорю. Не стоит и говорить, что к тому времени, когда я закончил рассказывать, он был в таком же замешательстве, как и я.

Я обдумываю полученную информацию, но чувствую, что что-то не так.

— Зачем Рубину врать? Это бессмысленно.

Кэм пожимает плечами.

— Может быть, ему есть что скрывать.

Это предположение вызывает у меня воспоминания: затылок покалывает, когда я вспоминаю, что он рылся в шкафчике Деклана вскоре после его смерти. Раньше я не придавал этому значения, но, возможно, так оно и было.

Напряжение нарастает, когда я делюсь с ними этой информацией.

— Почему ты ничего не сказал раньше? — спрашивает Джейк.

— Потому что он сказал, что ищет что-то, что одолжил Деклану. Я не думал, что он врет. Мы же говорим о Рубине.

— Я понимаю, — говорит Кэм, — но даже если отбросить все это, я вынужден согласиться с Клэем. Рубин не был самим собой со времен Деклана. Просто посмотри, сколько раз за последний месяц он опаздывал на смену.

Он прав, и это не очень умно с его стороны. Я уже сделал ему предупреждение, в следующий раз это будет Кэп, а когда дело доходит до него, три страйка, и ты вне игры^[9].

— Не стоит забывать и о том, каким нервным он был, когда шеф появился в тот вечер, — добавляет он, делая еще одно веское замечание. — Он вбежал в участок, как будто его задница горела.

— Может быть, но поджог? — говорю я. — Я просто не представляю себе этого. Он такой… любитель.

— Тут я с тобой согласен, — говорит Джейк. — Но я все равно говорю, что мы должны донести это до Кэпа. Он должен знать, Остин. Сейчас, с эскалацией этих пожаров, мы не можем ничего исключать.

Я тяжело вздохнул и кивнул.

— Мы поговорим с ним в следующую смену.

Последнее, что нам нужно, это еще большее напряжение на станции, но они правы, Кэп должен знать об этом. Я надеюсь, что мы ошибаемся, и всему этому есть очень хорошее объяснение, потому что от одной мысли, что это может быть кто-то из наших, что это может быть кто-то с нашей станции, у меня сводит живот.

Глава 21

Зоуи

В окружении природы я не спеша делаю снимок за снимком, заново открывая в себе страсть, которую со временем забросила.

Поначалу я брожу по участку, неуверенно пробираясь по мокрой от прошедшего дождя траве. Казалось, что я забыла, как это делается, но проходит совсем немного времени, прежде чем я вновь обретаю свою любовь.

Все начинается с того, что солнце, вырвавшись из облаков, озаряет горные вершины. Потом белка на ветке, поедающая желудь. Потом птичье гнездо с новорожденными птенцами. Находка за находкой, и эйфория захлестывает меня, а тяжесть на сердце ослабевает с каждым сделанным снимком. До тех пор, пока время не становится для меня чем-то второстепенным.

Больше всего в фотографии я люблю способность видеть вещи по-другому через объектив, переживать их по-другому. То, что обычно нельзя оценить невооруженным глазом.

Это напоминает вам о том, как велик мир и что, несмотря на катастрофы, которые он может таить в себе, на душевную боль, которую может причинить, где-то в этом безумии, которое мы называем жизнью, есть красота.

Только когда я подхожу к ручью, мои ноги подкашиваются, и я вспоминаю, как была здесь в последний раз.

С моей сестрой и Остином.