Высшие кадры Красной Армии. 1917–1921 гг.

Доклад явно заинтересовал Троцкого, о чем свидетельствуют его многочисленные пометы. При этом нарком явно проигнорировал один из основных «идеологических» пассажей докладчика: «Не может человек, по убеждению кадет или близко к октябристу, справедливо рассудить дело при социалистических порядках: у него правовое понятие, совершенно противоположное духу времени и существующего правительства» (это заявлялось в связи с оценкой «политического облика» юрисконсультов, оставленных в штате Управления делами). Единственное, чего в итоге удалось добиться представителю «низших» служащих – удаления в конце марта 1918 года В.И. Сурина с поста начальника Кавоми[965] (впоследствии он возглавил Канцелярию Военного министерства в правительстве А.В. Колчака)[966].

Как отмечено выше, аппарат Высшего военного совета изначально был укомплектован военными специалистами. В нем служили – 7 генералов (1 генерал-лейтенант и 6 генерал-майоров); 11 полковников, 2 подполковника, 2 капитана и 1 подпоручик: 13 из них окончили Николаевскую академию ГШ (причем 10 из них были причислены к корпусу офицеров Генштаба); 5 – Артиллерийскую, Военно-инженерную и Интендантскую академию. Еще двое были слушателями академии ГШ.

О значении, которое уделялось профессионализму собственных кадров Высшим военным советом, свидетельствует постановление Совета от 3 мая 1918 года по вопросу о двойном увеличении окладов четырем чинам для поручений Генерального штаба при начальнике Оперативного управления Высшего военного совета против утвержденного в ВХС. Начальник Оперативного управления Высшего военного совета Н.А. Сулейман докладывал военному руководителю, что задачи управления, связанные с решением «военных вопросов в широком государственном масштабе», непосредственно решают помощники начальника управления и чины Генерального штаба, состоящие при Управлении для поручений, причем в отсутствие начальника управления замещают его помощники соответственно своим специальностям – оперативной и разведывательной. Н.А. Сулейман подчеркнул, что число штатных сотрудников Оперативного управления крайне ограничено и что в управление возможно привлечение лишь высокоопытных профессионалов – «или уже откомандовавших полками, или прошедших хорошую школу в больших штабах»[967].

В июне 1918 года, т. е. через три месяца после создания, в штате Штаба Высшего военного совета состояли уже 23 военных специалиста. Все они замещали руководящие должности[968].

Во Всероссийском главном штабе в мае – июне 1918 года одним из двух военных комиссаров стал левый эсер (бывший полковник) А.И. Егоров, вторым – большевик И.И. Безансонов (Бессонов). Первый начальник ВГШ Н.Н. Стогов постоянно высказывал им свои сомнения в возможности создания массовой регулярной армии на началах, провозглашенных большевиками (т. е. на началах добровольчества – еще до объявления первых призывов)[969].

А «Совет ВГШ», докладывал 19 июля в Наркомвоене И.Л. Дзевялтовский, в своей деятельности старался «обособиться от [военных] комиссаров». По наблюдениям Дзевялтовского, сделанным им почти за месяц, этот «Совет Всероглавштаба» сам не был сторонником «живой и энергичной работы» на благо Советской власти и в дело создания Красной Армии не то что не верил – наоборот, считал цели военного ведомства «иллюзией»[970]. Совет ВГШ, – продолжал Дзевялтовский, – рассматривал «Советский строй как временный, и высказывал предположение, что большевиков ждет та же участь, что и Керенского».

Н.Н. Стогов вообще рассуждал об этом совершенно открыто, причем его примеру следовали «в большей или меньшей мере начальники управлений, а за ними и весь низший состав». «Вновь созданные» (а на самом деле переименованные старые) управления Всероглавштаба напомнили Дзевялтовскому ноябрьский саботаж государственных служащих – «только он принял законные формы, явно о нем не говорят и открыто [с ним] не борются».