Высший пилотаж киллера

– Слушай, Анатолич, – я решил, что фамильярность, в некоторой степени, должна быть обоюдонаправленной, – ведь кошки, наверное, не дают спать по ночам?

Объемные датчики могли срабатывать на появление в зоне проверки не то что кошки, но даже мышки. И если сигналы выведены на какой-то пульт, но он должен был голосить чуть не круглые сутки.

– Что поделаешь, – спокойно ответил Анатолич, – зато хозяйке спать спокойно.

И такая, не побоюсь сказать, отеческая забота, которая происходила из настоящей, а не служебной любви, не показалась мне наигранной. Этот старый солдат, кряжистый и немного наивный, как почти все, кто посвятил свою жизнь кому-то еще, а не себе, умел стоять только на верности и на неукоснительном исполнении заведенного порядка.

Да, все здесь было в порядке. Проникнуть в этот дворик, где едва помещалось три машины, считая и Шефову, которую вскоре сменит моя «Волга» с форсированным двигателем, непрошеным гостям можно было только с вертолета. Но он шумит, так что я был на этот счет спокоен. По привычке я предложил:

– Посмотрим пульт сигнализации, чтобы я знал, где он и как?

– К пульту подходить должен только я, – Анатолич насторожился. – Иначе как я могу докладывать хозяйке, что граница на замке?

Вот так у них налажено. Что же, и это правильно.

– Ты, конечно, только ты. И впредь граница останется на замке, как заведено. Только теперь у тебя есть еще один союзник. Так что все-таки покажи.

Он показал. Граница в самом деле была на замке.

Глава 3

На обратном пути домой Шеф потребовал изложить первые впечатления. Естественно, я сделал упор на том, что след уже остыл, что два года по нынешним временам – геологическая эпоха, и что нет никаких гарантий, что мне что-то удастся сделать. Я вообще не понимал, почему сейчас это засвербило, и по-прежнему не понимал, почему мы должны этим заниматься.

Я поймал себя на том, что говорю, как трусливый солдат перед боем, не останавливаясь. Шеф посмотрел на меня искоса, не через свое дурацкое зеркальце.

– М-да, – озвучил он наконец свои размышления, – не думал, что у тебя это тоже бывает.

– Что?

– Нервы.

Даже и не подумаешь, что это выговор, а ведь выговор. Все-таки он интеллигент, приятно работать.

– Меня раздражает непонятность обстановки, – пояснил я.

– А я и не рассчитывал, что будет понятно.

С тем мы и доехали до моей очередной оперативной квартиры.

С квартирами у меня все обстояло очень непросто. Квартиру мне полагалось менять примерно раз в три месяца. Но последнее время Основной начал нервничать и меня перевозили с хаты на хату каждые два. Это могло значить, что за мной охотятся или меня готовят для чего-то очень крупного в ближайшем будущем. Извещать, конечно, никто не удосуживается, думай, что хочешь. От неправильных мыслей, как говорит мой инструктор по рукопашному бою, солдат только крепчает, потому что ничего другого ему не остается.

По моему глубокому мнению, он не прав. От неправильных мыслей только в спортзале получаешь удар и крепчаешь автоматически, а в деле из-за неправильных мыслей приходится кого-нибудь хоронить. И о ком-то начинают говорить в прошедшем времени. Интересно, о скольких таких вот дурачках, как я, Основной вспоминает в прошедшем времени? Убежден, их число составляет несколько десятков. А может, перевалило за сотню.

Конечно, квартиру снимает для меня каждый раз кто-то еще, чтобы меня не видели в лицо, и на каждой новой квартире стоит мобильная, совершенно невидимая глазу сигнализация, которая помогает определить, что происходит в помещении, своего рода «черный ящик». Разумеется, она будет эффективна только тогда, когда все для меня уже произойдет. Как каждый черный ящик.

Сначала, когда я не привык, а ситуация с Галей была и вовсе ненадежной, я не мог водить к себе подружек. Как представишь, что на пленке остаются охи, ахи, вопли и пожелания, произнесенные задыхающимся девичьим голоском, так с души воротит, чуть не насильником себя ощущаешь. А теперь ничего – привык. Впрочем, теперь мне и думать об этом хочется все реже, и все реже этим заниматься.

Как говорит психолог, опасность сказывается на оперативнике двояко – или он бросается во все тяжкие и не может пропустить юбку, чтобы ее не задрать, по крайней мере, чтобы не попробовать ее задрать, или у него как ножом отрезает. У меня, похоже, второе, чему я не рад, но – тут уж я могу свидетельствовать – синдромы не выбирают.

Пока я укладывал оружие в сумку, Шеф вообще-то мог уже и уезжать, но он сидел в кресле, делал вид, что вертит большой стеклянный кубок, который я обычно держу на столе, потому что он – первоклассное оружие, хотя это незаметно даже опытному глазу. Он следил за тем, как я хожу, не поворачивая головы, почти незаметно.