Выстрел

В глубине души он, конечно же, знал, что чуда не произойдёт. Потому, что на этом свете чудес, вообще, не бывает. Не бывает? Безусловно, нет! За его тридцать с небольшим лет все Гости были исключительными уродами и извращенцами, мерзавцами и негодяями, падкими на кровь и убийства. Но как же хотелось надеяться, что именно сегодня пред ним предстанет благородный и отважный рыцарь, или же, к примеру, прекрасная сказочная принцесса. Добрая такая, славная, молоденькая, наивная, с огромными синими глазищами. Впрочем, он не стал бы возражать, если девичьи глаза будут тёмно-карими, ярко-зелёными, светло-серыми, чёрными…

Вскоре со стороны кладбища замелькал-затеплился одинокий огонёк, зазвучали голоса, причём, разговор вёлся на английском языке, вернее, на его американском диалекте.

– Стоило ли убивать старуху, сэр? – робко и заискивающе поинтересовался дребезжащий, явно простуженный фальцет. – Она же была слепая и глухая. Безобидная, в общем и целом…. У этих двух, которым вы изволили отрезать головы, рты были заклеены медицинским пластырем. Бабка, надо думать, и не заметила ничего…

– Фредди Крюгер никогда не оставляет следов! – пафосно и назидательно заявил звучный баритон. – Никогда и никаких! А безобидных свидетелей не бывает. Заруби, Мерфи, эту нехитрую истину на своём длинном и уродливом носу…. Ага, вон же она, девчонка! Держи её! Заходи слева!

Послышались характерные звуки, сопровождающие погоню, чьё-то злобное пыхтение.

– Зараза! – отчаянно взвыл фальцет. – Сэр, она укусила меня за палец!

– А-а-а! Помогите! Помогите! – взмолился детский тоненький голосок. – Дяденьки, не надо! А-а-а!

Вскоре все стихло, ещё через пару минут звучный баритон довольно объявил:

– Ещё одна голова! Растёт моя коллекция, растёт! – неожиданно насторожился: – Чу, что это? Слышишь, Мерфи? В садовой беседке кто-то есть, клянусь Святым Дунстаном! Подожди меня здесь…. Э, никаких перекуров, лентяй! Пройдись-ка вдоль дороги. Присмотрись к следам. Потом доложишь, что да как…

Зазвучали размеренные шаги, уверенно поднимающиеся по деревянным ступеням.

«Вот, у автобусной остановки уже образовалась лесенка. То бишь, автобусная остановка преобразовалась в садовую беседку», – обречённо подумал Ник. – «Значит, точно: припадок пожаловал. Давненько не встречались…. Ладно, будем выпутываться, не впервой…».

Высокий человек, облачённый в длинный брезентовый плащ, по которому медленно стекали крупные дождевые капли, водрузил на хрупкий столик антикварный масляный фонарь, разбрасывающий вокруг себя тускло-жёлтый свет. Тут же выяснилось, что на столешнице размещается пузатая бутылка тёмно-синего стекла и две низенькие серебряные чарки.

Мужчина солидно и многозначительно откашлялся, со стуком бросил на деревянный пол холщовый тяжёлый мешок, заполненный какими-то круглыми предметами, и небрежным движением откинул назад капюшон плаща.

«Длинные чёрные волосы, орлиный нос с чуть заметной горбинкой, пронзительные карие глаза с необычными зрачками, губы очень тонкие, злые и порочные. А в мешке, судя по всему, находятся отрезанные человеческие головы. Вон, из-под него уже бодро заструились кровавые ручейки», – отметил про себя Ник. – «Смотри-ка ты, а у них здесь дождик льёт – как из ведра…. Без разговора, очевидно, не обойтись. Придётся вспоминать подзабытые – без должной практики – навыки английской речи…».

– Ну, рассмотрел меня, полицейский пёс? – ласково поинтересовался обладатель злых и порочных губ. – Хорошо запомнил? Уже не забудешь? До самой смерти?

– Я вас таким себе и представлял, – холодно и внешне беззаботно ответил Ник. – И эти странные расширенные зрачки – с мигающей ярко-алой искоркой…

– Что? Ты хочешь сказать, что знаешь меня, морда белобрысая?

– Конечно. Вы же Фредди Крюгер, известный душегуб, законченный злодей и поганец, обожающий пить кровь маленьких детей и беззащитных женщин. Кстати, что вы, мистер Крюгер, думаете, относительно прогноза погоды на ближайшую неделю? На две-три-четыре? А выпить, часом, не хотите ли? Типа, с устатку? Вон, на столе бутылка и бокалы…. Только наливайте себе сами. Мне, видите ли, во время припадка не рекомендуется двигать руками. И, вообще, делать что-либо. Зато разрешается болтать, каламбурить и шутить. Но только на самые отвлечённые и невинные темы.

– Да что, чёрт побери, происходит?! Кто мне объяснит? – грозно взревел Крюгер. – Ты, незнакомец, издеваешься надо мной? Как народец обнаглел в последнее время! Совсем потерял всякий страх и стыд! Значит, не желаешь общаться по-хорошему? Ладно, наглец, поговорим по-плохому, с кровушкой…

Раздался резкий и громкий щелчок, из правого рукава плаща Фредди выдвинулись-выскочили длинные и тонкие лезвия, щедро испачканные чем-то тёмным.

– Очень мило, – презрительно улыбнулся Ник. – Прямо как в низкопробном американском кино…. Кстати, как вы относитесь к творчеству легендарного Андрея Тарковского? На мой скромный взгляд, чересчур уж заумно и вычурно…