Выстрел

— Последнее, чего я хочу, так это, чтобы ты ненавидела меня Нина.

— Тогда, что это было в ванной?

— Просто я. — Поднимая голову, я замечаю морщинки на его лбу, но его взгляд решителен, когда он говорит: — Я не собираюсь извиняться.

Несмело кивнув головой, шепчу:

— Хорошо.

— Как я и говорил, я не умею нежничать. Я не хочу, чтобы из-за этого ты решила, что у меня нет чувств к тебе, потому что я не буду отрицать, что ни уже есть.

— Я напугана.

— Знаю, — тихо произносит он.

— Неужели?

Он проводит большим пальцем по моей скуле и говорит:

— Я никогда не сделаю ничего, что причинит тебе боль.

— Но… Беннетт.

— Он ничего не должен знать, пока ты сама не будешь готова рассказать ему. Он не существует здесь, в моем доме. Тут только ты и я, — говорит он прежде, чем его губы прикасаются к моим в ласковом поцелуе. В очень даже не по-Деклански поцелуе. Он нежен, и когда я вытягиваю руки, чтобы прикоснутся к его лицу, он хватает меня за запястья и усаживает меня поверх его коленей. Мои ноги оказываются по обе стороны от его бедер, а его эрекция явно давит мне между ног.

Его руки быстро находят мою грудь, и он сильно сжимает ее, в то время как я проскальзываю пальцами в его волосы, сжимая руки в кулаки. Когда я тяну его за волосы, он рычит в мой рот и поднимает мою кофту. Я вытягиваю руки вверх, поощряя его снять ее, и он так и делает. Он плавно встает, вместе со мной, вцепившейся в него, и несет меня по коридору в его спальню. Комната во мраке, освещена только огнями города. Когда он опускает меня, моя спина ложится на мягкие простыни.

Его губы поглощают меня, спускаются вниз по шее, по выпуклостям моей груди, к впадинке моего пупка. Он расстегивает мои штаны, стягивает их с меня вместе с обувью. Я смотрю на него, когда он возвышается надо мной, пока я лежу лишь в лифчике и трусиках. Медленно, он начинает расстегивать пуговицы на своей рубашке, прежде чем снимает ее и кидает на пол. У него хорошо накачанные плечи и руки. Его гладкая грудь крепкая, подчеркивает его накачанный пресс, ведущий к прекрасно очерченной V, которая исчезает в его штанах. Он расстегивает ремень, и когда он вытаскивает его из петель своих штанов, он крепко хватает его обеими руками, будто собирается использовать его. Внезапно я холодею и, садясь, спрашиваю:

— Что ты собираешься делать?

— Не задавай вопросы, Нина.

Мой взгляд застопоривается на кожаном ремне, и меня начинает тошнить от воспоминаний о том, как меня запирали в кладовке, били, как кожа врезалась в мою спину и разрезала ее, как меня душили таким ремнем, заставляя сосать член моего приемного папаши. Я не могу оторвать взгляд от крепкого захвата на его ремне, от которого выступают вены на его руках. Все, что я слышу — это стук сердца в моих ушах, и я с трудом сглатываю.

— Посмотри на меня, — говорит он, и я не могу скрыть страх, который, уверена, отчетливо виден на моем лице. — Я имею в виду именно то, что сказал. Я никогда не причиню тебе боль, но я не такой как большинство парней.

Я киваю. Я не знаю, что еще делать, потому что не могу потерять его, когда, наконец, зашла так далеко.

— Я люблю контроль. Понимаешь, что это значит? — спрашивает он, пока я поднимаю взгляд к его глазам.

— Я не хочу, чтобы ты причинил мне боль.

Он встает между моих ног и прикасается к лицу.

— Это не о боли, Нина. Это о доверии. Ты доверяешь мне?

Я никому не доверяю, но как бы то ни было, отвечаю ему:

— Да.

— Точно?

— Да.

— Хорошая девочка.

Эти два слова, я слышала их там много раз от куска дерьма, именуемого Карлом. Он всегда говорил их, когда я доводила его до оргазма. Никто после него больше не говорил мне этих слов до настоящего времени. И я знаю, что это разрушит меня, но разве у меня есть другой выход? Поэтому я играю свою роль и нежно улыбаюсь ему, хотя все, что мне хочется сделать — это блевать.

— Боже, ты такая красивая, — выдыхает он и затем наклоняется, чтобы поцеловать меня, проскальзывая языком между моих приоткрытых губ. Он вытягивает руку и расстегивает мой лифчик. Затем встает между моих бедер, проводит руками по моим коленям, вверх по ногам, всасывая вершинку моего соска в свой горячий рот. Его язык наворачивает круги, прежде чем он обнажает зубы, притягивая больше груди в свой рот, и прикусывает, заставляя меня хныкнуть, когда его зубы врезаются в чувствительную плоть. Молниеносно он раздвигает мои ноги и опускает свою голову к моему лону, всасывая мою киску в свой рот, облизывает сквозь кружево моих трусиков, и затем проводит зубами по моему холмику, потом отстраняется, бросает на меня долгий взгляд и встает.

— Ты хоть представляешь, какая сладенькая на вкус или каково это для меня, смотреть на вот такую тебя.

— Деклан, — выдыхаю я в тот же момент, как он говорит:

— Ляг на спину.