Выстрел из прошлого

— Слышишь, Говард? Девушка говорит, что собака не кусается. Да и мне тоже так кажется. Так что валяй, спрашивай, о чем ты там хотел спросить.

Старик застенчиво покачал головой. Потом, вытащив из кармана банку со «спрайтом», неуклюже протянул ее Тесс. Она обратила внимание, что, хотя руки у него были до омерзения грязными, ладони выглядели так, словно он только что отмыл их с мылом.

— Один парень из супермаркета пожертвовал нам сегодня пару упаковок с содовой, вот мы и даем каждому по банке перед уходом, — пояснил охранник. — Говард хочет вас угостить. Говорит, отсюда до харчевни Би Гадди неблизко, и в такой жаркий день, как сегодня, у вас наверняка пересохнет в горле, пока вы доберетесь туда.

Тесс невольно уставилась на банку в старческой руке, заметила шишковатые, изуродованные пальцы, желтые ногти с траурным ободком под ними. Яркая оранжевая банка — «Американская мечта», визитная карточка супермаркетов — мгновенно запотела. Судя по всему, она недолго пробыла у старика в кармане. Тесс почувствовала на себе взгляд охранника. «Американский выбор», — подумала она. Но сейчас выбор был за нею. Она взяла банку, постаравшись не вздрогнуть, когда ее пальцы коснулись руки бродяги, вскрыла ее и сделала большой глоток.

— Спасибо, Говард, — благодарно кивнула она старику.

Тот снова начал проталкиваться через обступившую их толпу, потом повернулся и торопливо заковылял по улице.

— Вы доставили ему огромную радость, — одобрительно сказал охранник.

— Тем, что выпила его содовую и до смерти напугала своей собакой?

— Нет, конечно. Тем, что позволили ему сделать что-то для вас. Понимаете, никому не нравится только брать, ничего не давая взамен. Унизительно вечно жить с протянутой рукой. Говард каждый день берет с собой кусочек хлеба — кормит птиц. Ему приятно чувствовать, что кто-то в нем нуждается. Да вы сами увидите.

Так оно и вышло — свернув на Бэнк-стрит, Тесс заметила старика, окруженного щебечущей стайкой птиц. Голуби и чайки нахально обсели его со всех сторон, но по лицу старика было заметно, что он ничуть их не боится. Он что-то ласково ворковал, разговаривая с птицами на их языке, ломая хлеб на мелкие кусочки и кидая их в воздух, словно новогоднее конфетти.

Хотя лето для Би Гадди, отдававшей весь пыл своей души проведению благотворительных обедов в День Благодарения, являлось периодом затишья, тем не менее она и летом выносила на улицу столик, и ручеек пожертвований, к осени превращавшийся в бурный поток, даже сейчас орошал его тонкой струйкой. Вот и сегодня на столе стопками лежали какие-то свитера, а рядом с ними — коробка видеокассет. Поразительно, какой только хлам не приносят сюда люди, теша себя мыслью, что делают это из благородных побуждений, подумала Тесс. Словно надеются, что это зачтется их налоговым инспектором.

Какой-то молодой человек с таким неподдельным интересом перебирал видеокассеты, будто забежал в прокат выбрать себе что-нибудь захватывающее посмотреть перед сном. Возможно, когда-то у него и был видеоплейер, но грязные лохмотья, в которые он был одет, говорили о многом. А сейчас, скорее всего, дома его ждали только стопки ломбардных квитанций, решила Тесс. Судя по его виду, все мало-мальски ценное уже давно перекочевало в лавку ростовщика.

— Ничего интересного, — вздохнул юноша, откладывая в сторону кассеты. — Пусто. А мне сказали, что у вас сегодня кексы.

— Так оно и было, — буркнула женщина, приглядывавшая за тем, что стояло на столе, чтобы кому-нибудь не пришло в голову стащить кассеты для продажи; хотя кто мог польститься на этот хлам? — подумала про себя Тесс. — Только ничего уже не осталось. Минут на десять бы пораньше. Знаешь ведь, что сладкое разлетается вмиг.

— Жалко. — Он надулся, как обиженный ребенок. Потом приподнялся на цыпочки и жадно провел языком по губам. — Слушайте, а ириски были, а? Только не говорите, что были!

— А тебе что за дело, были или нет? Все равно уж ничего не осталось. Так что не будет тебе ирисок. Вот и весь сказ.

— Ну, надо же знать, что ты потерял в жизни, разве нет? Не понимаете? Так были сегодня ириски или нет?

— Не знаю, — угрюмо буркнула женщина. — Жареные пирожки сегодня были. А насчет ирисок не скажу.

Тесс вежливо держалась поодаль, дожидаясь, пока молодой человек закончит свои расспросы. Когда он, недовольно проворчав что-то, принялся копаться в груде поношенных свитеров, она в свою очередь обратилась к женщине:

— Вы знаете Трежера Титера?

— Хух…

Неразборчивый звук, больше напоминавший уханье совы, звучал не слишком дружелюбно, однако Тесс решила, что имеет все основания принять его как «да».

— Он сегодня был здесь?