Выстрел Собянской княжны

— Милый ты мой! — с досадой вскричал Морокин. — Когда же, наконец, ты поймешь, что не делятся люди на адвокатов и прокуроров! Люди делятся на признающих законы, цивилизованных, и беззаконных, жестоких дикарей, преследующих одни только свои желания и хотения! У нас в России последних хоть пруд пруди, и не только среди черного люда, но и среди самых!.. — он присвистнул и указал пальцем вверх. — На одной мы с тобой, Костя, стороне, на одной! Я, по крайней мере, так считаю! Если мы с тобой разойдемся вдруг — пропала Россия!

Константин упрямо молчал, и Морокин, плюнув с досады, сел в свои дрожки и уехал, причмокивая знакомой гнедой.
Когда стало достоверно известно об официальном завершении следствия и передаче дела в Санкт-Петербургский окружной суд, Костя поспешил в Кресты, на последнее свидание с Сашенькой. Нева уже вскрылась, и лишь за половину своего месячного жалованья удалось ему нанять у лесных складов пьяного лодочника, согласившегося перевезти его на тот берег.
Они плыли в тумане долго, вдвоем отталкивая напиравшие со всех сторон грязно-серые льдины с острыми краями, и выбрались на ту сторону лишь у самой Большой Невки. Бегом бежал Константин к тюремному замку, памятуя о строгом внутреннем распорядке, — и все же опоздал к свиданиям. Дежурный офицер, зная уже из газет всю романтическую историю, сжалился над ним, смертельно усталым и промокшим, и распорядился привести Рыбаковскую. Женщина-надзиратель, недовольная необходимостью исполнять служебные обязанности в отведенное ей для отдыха время, грубо оскорбляя «помешанной княгиней», пригнала Сашеньку на пять минут, толкая ее кулаками в спину.

— Прости меня! — взмолился Кричевский. — Я не подумал, чем это тебе обойдется!

— Пустое, граф! — улыбнулась она. — Рассказывайте!

Узнав о передаче дела в суд, она обрадовалась.

— Наконец-то! Устала я уже ждать!

— Тебе надо выбрать адвоката, — сказал Кричевский. — У меня есть на примете один, весьма проворный и недорогой…

— Нет, граф! — улыбнулась Сашенька остатками той прежней, лучезарной улыбки своей. — Так не годится! Такая громкая история, как моя, требует достойного завершения! Скажу тебе по секрету, ко мне уже приезжали несколько адвокатов, предлагали свои услуги, стервятники! Им не меня защитить надобно, а имя себе сделать!

И Костя в очередной раз поразился холодной прозорливости ее мечтательного ума.

— Ты вот что сделай! — возбужденно блестя карими запавшими глазами, непрерывно уже кашляя, сказала она ему. — Ты сыщи адвоката Арсеньева, Константина Константиновича! Он нынче председателем Совета Судебной палаты избран! О нем здесь, в тюрьме, очень много говорят. Так вот, я хочу, чтобы он меня защищал!

— Да где же я его сыщу? — изумился Костя. — Я и имя такое слышу впервые! Был географ Арсеньев, путешественник… Это, стало быть, сын его?

— Не знаю я! — пришла в негодование Сашенька. — Коли любишь меня — сыщешь! О малом прошу, не о великом!

— А ну как он не согласится принять твое дело?!

— А ты сделай так, чтобы согласился! Скажи: я так хочу! Хочу, чтобы было так — и довольно об этом! Пойду, мне пора ужин развозить! Прощай! Чтобы был Арсеньев, слышишь?! Без него и не являйся! Не приму!

II