Выстрел Собянской княжны

— Это к делу не относится! Так вот, как я уже сказал, он скитался неприкаянный и, повстречав дворника Феоктистова, попросил его подняться к себе в квартиру и под любым предлогом там задержаться, поскольку опасался оставлять эту особу одну! Вернувшись через некоторое время, он отпустил Феоктистова и провел ночь под одной крышей с этой фурией! С этой мегерой! С этим чудовищем! Утро следующего дня началось, конечно, с упреков! Возможно, что они не остались безответными… Я допускаю это! Евгений, посоветовавшись с… порядочными людьми, которым он доверял, возможно, нашел правильные слова, чтобы оборонить свою честь и собственное эго от этой женщины, которая, в буквальном смысле слова, умела растоптать его мужское достоинство! И тогда-то она занялась чисткой револьвера, устроила ему целую демонстрацию, представление целое! Вкладывая шомпол в ствол, она в первый раз сказала ему, что убьет его. Но наш Евгений — он был не из робкого десятка, нет! Твердый нордический дух… Настоящий герой! Он не поддался на эти уловки, твердо следуя советам друзей, стоял на своем! Она раз за разом подходила к нему и отходила, с улыбочкой, наслаждаясь производимым эффектом, поднимала грозное оружие и целилась, но нужного результата так и не достигла! И вот тогда-то, господа! Тогда-то именно и прозвучал сей роковой выстрел, который сейчас эта жалкая лгунья пытается представить простой случайностью! Неужели вы ей поверите, господа?! Это была не случайность, говорю я вам! Это был злонамеренный умысел! Одним махом достигала она несколько целей: мстила мужчине — ибо она ненавидит мужчин — и скрывала с ним в могиле свою ложь, которую он успел выявить в ней!

— Помилуйте, Михаил Карлович! — вскричал раздраженный Станевич. — Это уже прокурорская речь, а мы с вами не в суде! Тут факты нужны! Вот, дворника вызовем, он и подтвердит все… А позвольте теперь мне, старику, вопрос? Скажите, княжна, отчего это Лейхфельд не желал вас одних оставить, так, что уходя, даже дворника прислал?

В наступившей тишине, столь приятной после водопада прокурорского красноречия Розенберга, княжна сказала нервно, стыдясь:

— Я в тот вечер пыталась покончить с собой! Господа, если можно, довольно на сегодня, я устала, клянусь Богом!

— Что вы знаете о Боге?! — опять взорвался Розенберг, точно праздничная петарда. — Не упоминайте этого слова! Кстати, о Боге, господа! Знаете ли, как Лейхфельд ее раскусил?! Он ведь предложил ей креститься! Она же утверждает, что она магометанка! Как же было им венчаться?! Но, видно, грех повторного крещения напугал даже эту закоренелую душу, погрязшую во лжи! Она отказалась — и вот тут-то он и призадумался, мой бедный Евгений!..

Розенберг полез за спичками и на время умолк, чертыхаясь. Становой пристав и его помощник смотрели на княжну.

— Вы подтверждаете, — с некоторой новой нотой в голосе спросил Станевич, — что на предложение вашего жениха принять православное крещение ответили отказом? Отвечайте только «да» или «нет»!

— Нет! — ни мгновения не колеблясь, отвечала Сашенька с негодованием. — Нет, нет, и еще тысячу раз нет! Это все грязная ложь! Никогда Евгений не заговаривал со мной о крещении, а коли бы заговорил, так уж давно была бы я православная!

Она даже раскраснелась от возмущения, даже ножкой топнула.

— Ладно… — с видимым удовлетворением становой откинулся на спинку скрипучего дивана. — А я уж подумал… — и добряк махнул рукой, не став договаривать.

— Так в чем же дело, княжна?! — не утерпев, воскликнул Костя. — Креститесь сейчас! Считайте, что я вам делаю предложение… Мы делаем вам предложение перейти в православие! Я думаю, степень доверия к вашим словам тотчас возрастет у всех… И у Михаила Карловича, которому тоже свойственно заблуждаться!

Удивленный Розенберг открыл рот, отчего его трубочка выпала на пол и разбилась. Леопольд Евграфович нахмурился отчего-то. Княжна торжественно встала, оправила платье, церемонно подала руку зардевшемуся Косте и важно произнесла:

— Я принимаю ваше предложение, господин помощник станового пристава, и прошу вас быть моим крестным отцом!