Выстрел в лицо

— Да тут и знать-то особенно нечего, — откликнулась девушка, садясь в машину. Брунетти последовал за ней. Оба пристегнулись, и синьорина завела мотор. — Тут неподалеку есть один ресторан, — сказала она и, передернувшись, добавила: — На улице уж больно холодно.

— Как пожелаете, — любезно ответил Брунетти.

Они поехали через центр города. Брунетти вспомнил, что как раз здесь родился и вырос режиссер Пабло Пазолини. Не получив от горожан доказательств особой любви, он уехал в Рим. Пока машина пробиралась по узким улочкам, Брунетти думал, как же Пазолини повезло — вовремя смылся из этого мира серости и законопослушности. Как в таком месте вообще можно жить?

Выбравшись из города, они съехали на широкое шоссе, по обеим сторонам которого тянулись жилые дома, офисы и магазины. За окном мелькали голые деревья. До чего унылая тут зима, поразился Брунетти. А потом подумал, что, наверное, здесь все времена года такие же тоскливые.

В машинах Брунетти совершенно не разбирался, и потому понять, хорошо водит синьорина или нет, не мог. Они то и дело куда-то сворачивали, пересекали перекрестки, съезжали на дороги поуже и похуже. Через несколько минут Брунетти перестал понимать, где он находится, и, даже если бы от этого зависела его жизнь, не смог бы показать, в какой стороне железнодорожная станция. Они проехали мимо небольшого торгового центра с крупным магазином оптики, затем свернули на очередную улицу, огороженную голыми деревьями. После этого синьорина еще раз повернула налево и наконец въехала на парковку.

Dottoressa Ланди молча заглушила двигатель и вылезла из машины. Брунетти только сейчас понял, что с момента их отъезда она не произнесла ни слова. Впрочем, он тоже предпочел сидеть молча, посматривая на ее руки и изучая пейзаж, проносящийся за окном.

В ресторане официант проводил их к одному из дюжины столиков, расположенному в углу. Второй официант бродил по залу, раскладывал столовые приборы и салфетки и переставлял стулья. С кухни доносился аромат запеченного мяса и еще какой-то резкий запах. Принюхавшись, Брунетти опознал жареный лук.

Синьорина заказала caffe macchiato — эспрессо с горячим молоком. Брунетти последовал ее примеру.

Девушка повесила куртку на спинку стула и сразу села, не дожидаясь, пока ей отодвинут стул. Брунетти устроился напротив. Стол был накрыт к обеду, и синьорина, аккуратно отложив в сторону салфетку и пристроив сверху вилку и нож, обеими руками облокотилась на стол.

— Даже не знаю, как нам все это провернуть, — заговорил Брунетти, надеясь сразу перейти к делу.

— А какие у нас варианты? — осведомилась она. Ее лицо не выражало ни враждебности, ни любезности. Она смотрела на Брунетти бесстрастно, как ювелир, которому дали на оценку украшение, и он вертит его в руках, пытаясь понять, сколько в нем содержится золота.

— Я вам сообщаю что-нибудь полезное, вы мне сообщаете что-нибудь полезное, и так по очереди, пока не завершим обмен информацией, — предложил Брунетти. — Похоже на карточную игру.

— Или? — заинтересовавшись, спросила синьорина Ланди.

— Или так: сначала я выкладываю все, что знаю, затем вы. Ну, или наоборот.

— Тогда у второго будет огромное преимущество, не правда ли? — Голос синьорины заметно смягчился.

— Если только первый не наврет с три короба, — ответил Брунетти.

Впервые за время их встречи синьорина улыбнулась, сразу став на пять лет моложе.

— Может, я тогда начну? — предложила она.

— Пожалуйста, — кивнул Брунетти.

Официант принес им кофе и два стаканчика с водой. Брунетти отметил, что девушка пьет кофе без сахара. Впрочем, слово «пьет» к ней не подходило — она лишь вертела чашку в руках.

— Я говорила с Филиппо после вашей с ним встречи, — сообщила синьорина и ненадолго умолкла. — Он рассказал мне содержание вашего разговора, — добавила она. — И о том мужчине, личность которого вы взялись выяснить. — Коротко взглянув на Брунетти, она вновь опустила глаза и принялась изучать молочную пенку на кофе. — Мы с Филиппо пять лет работали вместе.

Брунетти допил кофе и накрыл крышкой молочник.

Вдруг синьорина Ланди покачала головой.

— Нет, знаете, так у нас ничего не выйдет, — заявила она. — Ну, чтобы только я говорила, понимаете?

— Думаю, да, — с улыбкой согласился Брунетти.

Она рассмеялась, и Брунетти понял, что на самом деле синьорина — очень привлекательная девушка. Просто ее красоту заслонили переживания и тревоги.

— Я химик, а не полицейский, — сказала она, явно радуясь возможности начать рассказ сначала. — Кажется, я вам это уже говорила? Или вы и так знали?

— Знал, — кивнул Брунетти.

— Так вот, — продолжила синьорина, — так как я не коп, я в полицейские дела не лезу. Но, проработав столько лет, волей-неволей начнешь кое-что понимать и разбираться во многих вещах. Порой против собственного желания.

Пока что слова синьорины никак не подтверждали теорию Брунетти о том, что они с Гуарино были больше, чем просто коллегами. Правда, к чему тогда эти неловкие оправдания, объясняющие ее осведомленность в «полицейских делах»?