Выстрел в Метехи. Повесть о Ладо Кецховели

— Ишь, сохранился. Но я. Тифлис тоже неплохо знаю. Ка;к настоящий извозчик! Так что называй улицы, по-старому, точно довезу, без ошибки.

— Тогда погоняй лошадей до- Михайловского и палево.

— Левого поворота там нет, немного дальше-придется проехать.

Варлам снова заговорил голосом экскурсовода:

— Мы пересекаем Елисаветинекую улицу. Слева пивоваренный н лимонадный завод Луизы Мадер. Пиво куленбажекое, царское, лимонады грушевый, ванильный, кофейный, малиновый и лимонный. Отличные напитки! Конкуренция! Плохо сваришь пиво, его никто пить не станет, и фрау Мадер прогорит.

Таксист свернул на Плехановский проспект.

— Справа — обсерватория, — сказал Варлам, — в ноябре 1899 года разразилась новая забастовка в семинарии. Как и прежде, многих семинаристов исключили. Младшего брата Ладо — Вано и его однокашника еще. по горийскому духовному училищу Сосо Джугашвили исключили с волчьим билетом. В обсерватории работал Ражден Каладзе, он и помог устроиться — сперва Вано, потом Ладо пристроил сюда же Сосо. Они жили в одной комнате. Изредка у них ночевал Ладо. Постоянного жилья у него не было… А здесь был сад Тифлисского собрания, — объяснял Варлам, — сад Немецкого клуба. Налево кирха.

— Ее еще до войны снесли, — вставил шофер.

— Направо городская больница на двести кроватей. Хочешь лечиться, плати 12 рублей в месяц за кровать в общей палате, хочешь отдельную комнату — плати 60 рубликов. Полная демократия — в рекламном объявлении сказано: принимаются больные всех званий. Приползи в лохмотьях, протяни 60 рублей и царствуй один, приди в королевской мантии, но без денег, перед тобой захлопнут дверь.

Крепкий, с плечами и шеей борща, человек в шляпе словно приклеился глазами к такси. Взгляд у него был тяжелый, казалось, он мысленно зарисовывает наши лица. Я толкнул Варлама локтем.

— Кто это, как вы думаете?

— По-моему, филер. Чем-то мы ему подозрительны.

Шофер фыркнул.

— Это вы про того, здорового? Сосед мой, бывший штангист, теперь директором столовой работает.

Варлам подмигнул мне и забормотал:

— Сретение Господне, Благовещение, Вознесение Господне, Успение Пресвятой Богородицы, первый и второй день Пасхи…

— Что с вами? — спросил я.

— Подожди. Эх, сбил ты меня… Бог с ним! Мы подъезжаем к почте, и я стал вспоминать, в какие праздничные дни почта не работала совсем, а в какие работала с восьми до одиннадцати часов дня. В обычные дни почта закрывалась в два часа.

Проехали еще немного. Варлам спохватился и попросил шофера вернуться немного назад. Он остановил такси у небольшого домика.

Мы вышли на тротуар из старых каменных плит. Варлам повел меня во двор и показал на маленький флигель, прислонившийся к стене двухэтажного дома.

— Там жил Эгнате Нжношвили.

— Сюда приходил семинарист Ладо?

— Да. Ладо говорил мне, что Эгнате дал ему читать Маркса, но «Капитал» он тогда осилить не смог.

Мы вернулись на улицу. Шофер стоял у дома и читал надпись на мемориальной доске.

— Поехали?

— Поехали, — ответил Варлам.

— Вы до которого часа ездить будете? — спросил шофер. — У меня в час кончается смена.

— Скоро освободим тебя.

— Я почему спросил — давайте доедем вместе до гаража. Сдам машину и поедем ко мне, пообедаем. Вино есть, хлеб, сыр есть, посидим, поговорим о Ладо. От души прошу.

— Спасибо, — сказал Варлам, — лучше в другой раз, не сегодня. Мы будем заняты до ночи.

— Хорошо, договорились. На Вардисубанской улице спросите таксиста Амирана. Если дома меня не застанете, подождите.

Я назвал свой адрес, Варлам пригласил Амирана в Гори.

— Главное, — сказал Амиран, — при встрече обрадоваться, вспомнить, что мы знакомы. Разговаривайте, не буду больше мешать.

— С каким множеством людей встречался Ладо, — сказал я, — и как быстролетны, кратковременны бывали встречи, какой-то людской калейдоскоп. Значит, его освободили от гласного надзора полиции в 1897 году?

— Да, но не освободили от негласного. Он распрощался в Джаве с Санакоевым и приехал сюда, стал искать себе работу. Он несколько дней прожил в одной комнате с Ражденом Каладзе и Северианом Джугели, потом вместе с Северианом перешли к старому знакомому, содержателю книжной лавки Захаршо Чичинадзе. Ладо попросил Захария помочь ему устроиться в типографию, и Захарий рекомендовал его владельцу типографии Хеладзе.

Такси проехало по мосту на бывший Мадатов-ский остров, где раньше были сады, а на другой стороне — городская свалка.

Переехали второй мост, и Варлам крикнул:

— Кучер, на Лорис-Меликовскую! Я покажу тебе типографию Хеладзе.

— Не надо, — сказал я, — о ней мне все известно. Даже лучше, чем вам. На Головинский проспект!

Варлам прищурил один глаз.